Олег Демин - Говорящая, смеющаяся, плачущая

Ерунда полная!

Олл перестал обращать внимание на «произведения искусства» Дюймовочки.

Но все чаще и чаще по «ночам» из отсека старика раздавались его шаги и угрюмое бормотание.

— Ферзь а3−а7. Тебе шах, Джери.

Олл передвинул белую королеву. Напротив него за шахматной доской стояла пустая коробка из-под соли, покрытая клетчатым носовым платком. На коробке в кресле, сделанном из скорлупы ореха торка, покачивалась Дюймовочка. Волосы ее были заплетены в тугую тяжелую косу. Косметика не коснулась личика малышки — она давно кончилась. Блузка у девушки вылиняла от частой стирки и истончилась. Брючки измялись и покрылись пятнами. Дюймовочка сидела, откинув головку на спинку кресла, руки ее безвольно лежали на его подлокотниках. Взгляд девушки безучастно скользил по потолку и двум белым плафонам на нем.

После долгого раздумья Олл убрал своего черного короля под защиту пешки и робко кашлянул. Дюймовочка склонила головку, мельком посмотрела на доску и снова уставилась в потолок.

— Ладья g4−h4. Через три хода тебе мат, Джери.

Олл не возражал. Он заново начал расставлять фигуры.

— Я больше играть не буду!

Рука Олла, потянувшаяся к белой пешке для первого хода, дрогнула и замерла в воздухе.

— Почему?

— За эту неделю мы сыграли с тобой шестьдесят шесть партий, и во всех шестидесяти шести ты проиграл. Если хочешь, можешь прибавлять к этому числу по единице каждые полчаса — твои мозги меньше утомятся.

Олл резко отодвинул доску в сторону. Фигуры медленно и плавно полетели с нее вниз.

— Мне надоело это! — выкрикнул старик. Губы его нервно запрыгали, словно он что-то очень быстро разжевывал.

— Надоело что?

Одна за другой фигуры достигали пола.

— Твои постоянные намеки на то, что я глупее тебя, тупее, необразованнее, что у меня грубые вкусы, что я неотесанный мужлан. Я из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе! Когда в прошлом месяце ты простудилась и лежала с высокой температурой, я всю ночь не мог заснуть, боялся потерять тебя, сидел рядом. Каждый твой каприз выполняется по мере возможности. И за все за это ты так пренебрежительно относишься ко мне!

— Джери, я не в первый раз говорю тебе это: ты же действительно дремуч и необразован! Что прекрасного ты видел в своей жизни? Другие планеты? Но вы попросту скрывались на них от пиратов и от полиции или припрятывали свое награбленное добро. Звезды? Они для тебя просто красивые мерцающие точки, никчемная сказка… Фильмы-боевики и глупые грубые комедии? Комиксы? Цветастые журналы? Ты не ешь вкусные вещи, а пожираешь их, чавкая и щелкая зубами. Ты раскидываешь по всем отсекам вещи, одежду, мусор. Повозишься на маяке, а руки даже не потрудишься помыть. Ты… Ты… Ты грязный необразованный дикарь, Джери! Я не хочу иметь дело с таким! Пойми, я же стараюсь тебя…

Отшельник рванулся к девушке:

— Ах ты маленькая сссссстервочка! Д-дрррянь заумная!

Дюймовочка вскочила с кресла. Выражение лица старика испугало ее. Глаза отшельника недобро сузились под густыми бровями, на висках и шее бешено забились жилки, а губы продолжали свою нервную пляску застрявших в них ругательств.

— Ой, только не надо орать, — примирительно-ласково сказала Дюймовочка. — Тебе не стоит так волноваться, Джери. В твоем возрасте…

— Не смей упоминать про мой возраст!! — рявкнул вконец разозленный отшельник.

Дюймовочка по-мышиному пискнула и спряталась за ореховой скорлупой. Писк этот почему-то сразу умерил гнев старика. Олл вытер рукавом вспотевший лоб, отдышался, пульсы ослабили и замедлили свое биение. Старик протянул костлявую руку к скорлупе, отодвинул ее и осторожно погладил мизинцем скорчившуюся, перепуганную насмерть девушку.

— Извини, малышка. Больше я не буду на тебя кричать и пугать. Обещаю.

— Клянешься? — пискнула Дюймовочка, оставаясь все еще лежащей на коробке.

— Клянусь. Я просто поступлю с тобой немного иначе. Завтра прилетает Туома, подожди немного.

— А твой день рожденья послезавтра?

— Глупость, при чем здесь еще день рожденья? Я же ясно сказал: завтра на астероид прибывает Туома и все разрешится.

Достаточно было кинуть один-единственный взгляд на Туому, чтобы понять: торговля в эти месяцы у него шла лучше некуда.

Бесследно исчезла рыжая косматая шевелюра. Сейчас волосы у Туомы были выкрашены в иссиня-черный цвет, гладко зачесаны назад и густо набриолинены. Мятый поношенный комбинезон сменил выутюженный элегантный серый костюм-«тройка», из нагрудного кармана которого выглядывал уголок платка. Космические сапоги уступили место белым лакированным туфлям. Завершала экипировку коммивояжера парадная бархатная бабочка с рубиновой булавкой.