Мы с Аполлоном закончили наши дневные занятия в гимнастическом зале и бежали трусцой домой, когда меня вдруг охватило страстное желание свернуть к Стюарт-хаузу. Я мысленно прикрикнула на себя, приказав забыть про этот старый дом, который становился для меня просто каким-то наваждением, тем более что очень скоро он должен был превратиться в гору опилок и щебня. И однако меня не отпускала сумасшедшая мысль, что если там как следует покопаться, то, возможно, удастся найти под полом тайник, в котором кто-нибудь из Стюартов спрятал бумаги, представляющие сейчас огромную ценность. Разумеется, подобная находка лишь приостановила бы казнь на какое-то время, не более того. Но Виктория явно угасала, находясь в последнее время по существу на грани двух миров. Сколько она могла еще протянуть? Скорее всего, лишь несколько дней или, в лучшем случае, несколько недель. Если бы только я могла приостановить приведение приговора в исполнение до того, как она умрет, избавить ее от страданий…
Когда мы пробежали мимо трамвая на Калифорния-стрит и свернули на Ван-Несс-авеню, Аполлон залаял. Мгновенно я почувствовала приступ раздражения; если бы не эта проклятая собака, я могла бы сейчас сесть на трамвай и через несколько минут быть уже дома. Время от времени я подумывала о том, чтобы избавиться от этого уродливого источника беспокойства, но всякий раз меня останавливала мысль, что этим я могу обидеть Викторию. Итак, нравилось мне это или нет, я была накрепко связана с Аполлоном и была вынуждена терпеть его общество.
Мы пробежали несколько кварталов с отреставрированными викторианскими домами, в которых теперь размещались магазины розничной торговли и бутики. Картины, которые открывались по пути нашему взору, были самыми что ни на есть обычными: клерки, делающие покупки, рокеры-панки с английскими булавками в ушах, нищий, выпрашивающий милостыню у дамы в мехах подле модного салона-парикмахерской, педераст в женской одежде, прогуливающий своего пушистого, выкрашенного в розовый цвет пуделя с розовым же бантом под стать.
Обслюнявив мои кроссовки, Аполлон тут же устремился за пуделем, и я с силой дернула за поводок.
– Идем, Ромео, – отругала я его. – Нас ждет работа. Сейчас совсем не время заниматься любовью.
Итак, последнее слово осталось за мною. Так, во всяком случае, я считала тогда. Истина же заключалась в том, что в ту минуту мы стояли на пороге единственной величайшей любви в моей жизни. Стояли буквально. Подняв глаза, я увидела прямо перед собой заколоченный Стюарт-хауз, который словно ждал, когда мы его освободим. Солнце уже клонилось к закату, и на дорожке, ведущей к дому, лежала отбрасываемая им мрачная тень. Сказать по правде, этот старый особняк вызывал у меня дрожь. Но ради Виктории я постаралась сдержать свое буйное воображение и, поднимаясь по широким, в трещинах ступеням на веранду, заставила себя не обращать внимания на ползущие по коже мурашки.
Мне не пришлось взламывать дверь, что меня несказанно обрадовало, поскольку я была не совсем уверена в своей способности совершить этот подвиг с помощью кредитных карточек и шпилек для волос. Одно из окон было разбито брошенной кем-то пивной бутылкой, которая так и осталась лежать в комнате на выцветшем ковре, так что я просто вынула из рамы осколки стекла и влезла внутрь. Или, вернее, сунула вначале внутрь Аполлона, не обращая внимания на его поскуливание и царапанье, а потом уж влезла сама.
Внутри оказалось темнее, чем я ожидала и, сунув руку в сумочку на ремне у себя на талии, я достала оттуда маленький, в форме авторучки фонарик. Весьма неподходящий источник света даже для археолога-любителя, но другого, к сожалению, у меня не было.
– Эй! – громко позвала я, обводя лучом фонаря комнату. Мне не хотелось никаких сюрпризов. Разумеется, я всегда носила с собой в сумочке газовый баллончик – просто так на всякий случай, – но у меня не было ни малейшего желания применять его на практике. Если в комнате расположился какой-нибудь бомж, решила я, то я тут же вылечу отсюда и выкину всю эту глупую затею из головы.
Однако в комнате никого, к счастью, не оказалось. Я обследовала еще несколько комнат на первом этаже и, ничего там не обнаружив, поднялась наверх, хотя волосы у меня на затылке буквально стояли дыбом. Наверху было душно и, стянув с себя свой огромный спортивный свитер, я повесила его на перила.
Стиснув пальцы вокруг подаренного мне Викторией медальона, который висел у меня на шее, я осмотрела второй и третий этажи. Результат был тот же, что и на первом. Кроме нескольких банок из-под пива и окурков, оставленных, вероятно, живущими по соседству подростками, я не нашла ничего, говорившего о том, что когда-то здесь жили люди. Все ценное было давно уже вынесено отсюда и обменено на наркотики, заключила я наконец со вздохом, закончив свой осмотр.
Читать дальше