Андрей Салов - Семь смертей Лешего

В этом шалаше его и нашли. Желтого, и окоченевшего. Не смотря на жару, он не вонял, отсюда можно было предположить, что смерть наступила недавно. Сожалений об ушедшем не было. Заботило другое, как избавиться от трупа.

Решено было вынести тело из кустов, где оно могло проваляться ненайденным много месяцев, до полного разложения, и перетащить в место, часто посещаемое людьми. Так они и сделали. Подняли тело вместе со старым матрацем, на котором бомж отдал богу душу, и перенесли поближе к трамвайной линии, с расчетом, чтобы из окон проезжающего мимо трамвая, было видно распростертое неподвижно тело. Там они его и оставили, вместе с матрасом, чтобы у милиции не оставалось сомнений относительно социального происхождения покойного. С подобного рода жмуриками, найденными на городских улицах, в парках и скверах, соответствующие службы разбирались оперативно.

Разобрались надлежащим образом и с бывшим членом стаи. К обнаруженному бдительными гражданами телу, подъехал наряд милиции, ограничившийся беглым осмотром мертвеца. Затем люди в форме сделали несколько звонков и уехали. На смену им приехали оперативники из комбинатовской милиции, а следом за ними желтая «Газель», с выведенной черной краской на борту надписью КПРУ.

Милиция быстро оформила необходимые бумаги, и передала тело сотрудникам комбината похоронно-ритуальных услуг. Парни в черной форме с нашивками на груди, обозначающими принадлежность к данной организации, погрузили тело на носилки, а затем, запихнув его внутрь «Газели», умчались. Дальнейшая судьба почившего маргинала общеизвестна. Грубо сколоченный, не тесанный, без красной материи гроб, безымянная могила, с табличкой и номерком, вместо данных об умершем.

Рано, или поздно, подобная участь ожидала их всех, но это никого не волновало. Какая разница мертвецу, что у него над головой, - мраморный монумент, стоящий кучу денег, или дощечка с номером. Человек мертв и никакие украшения, не в силах вернуть его к жизни. Он ушел, обратился в прах, в мимолетное воспоминание, и все украшения над местом его упокоения, не более чем дань традициям. Да еще извечная тяга живых, быть не хуже других, возвыситься над кем-то, пусть даже через смерть близкого человека.

В племени маргиналов обживших призаводскую площадь, появилось вакантное место. Они обходили ничейный участок по очереди, собирая урожай порожних бутылок, пока не появится человек, достойный влиться в их компанию. Кого ни попадя, они брать не хотели, чтобы избежать проблем, если человек откажется признавать законы стаи. Объединившись, они изгонят нарушителя укоренившихся традиций, но это потребует времени и сил. Лишние проблемы никому не были нужны, поэтому они не торопились предлагать первому встречному вакантное место, считая, что все разрешится само собой.

Так и случилось. Не пришлось никого искать. Старожил здешних мест Карл Маркс, замолвил слово за новичка, взяв его под свою ответственность. К слову Маркса в стае прислушивались и поэтому без лишних дискуссий приняли Лешего в стаю.

С того памятного вечера, началась у Лешего совсем иная жизнь, о которой он и предположить не мог, будучи законопослушным гражданином и примерным семьянином, как и большинство мужчин, населяющих город. Ему неслыханно повезло. Очутившись на самом дне, он оказался в привилегированной его части. Он больше не знал, что такое голод и похмелье. Успевай только поворачивайся, почаще наклоняйся за бутылками, и поглядывай по сторонам, чтобы не прозевать появление конкурента.

Первое время он стеснялся, отводил глаза, не нырял за бутылкой, завидев поблизости кого-нибудь из знакомых, могущих узнать в грязном, заросшем бородой человеке, недавнего коллегу и собутыльника. Но постепенно осмелел, осознав, что вряд ли кто сможет опознать в грязном бомже с потухшим взором бывшего приятеля. Постепенно он втянулся, напрочь позабыв о жизни, которой жил прежде.

Новая жизнь его устраивала, тем более что в ней было много привлекательного, помимо выпивки и еды, чего он был лишен, будучи добропорядочным гражданином, обремененным женой и детьми. Был в его новой жизни и секс, и даже чаще, с гораздо более молодой особой, нежели прогнавшая его жена. Причем такой, про который, будучи семьянином, он не смел, и заикнуться, опасаясь получить скалкой по голове и навсегда потерять доступ к телу супруги.

Было и жилище, не стоившее ему ни гроша, в котором так приятно за бутылкой водки и коляской колбасы, коротать длинные зимние вечера, бездумно глядя на пляшущие по стенкам колодца теплотрассы в пламени свечи, причудливые тени. Спокойно засыпать, в тишине, нарушаемой лишь еле слышным журчанием по трубам горячей воды, спешащей согреть город, по дороге щедро одаривающей теплом Лешего, а также прочих маргиналов, облюбовавших для жилья колодцы теплотрасс.