Джордж Оруэлл - Зверская ферма

И хотя все были напуганы, кое-кто, может быть, и решился бы запротестовать, но тут овцы принялись за свое излюбленное "Четыре - хорошо, две - плохо". Блеянье овец длилось несколько минут и сделало продолжение дискуссии невозможным.

Устаревший гимн больше никогда не пели. Поэт Минимус сложил новую песню, которая начиналась словами:

О, Ферма Зверская! Я никогда

Не причиню тебе вреда!

И каждое воскресное утро эту песню пели теперь после торжественного подъема флага. Но ни слова, ни мелодия ее, по всеобщему мнению, не шли ни в какое сравнение со "Всеми животными Британии".

Глава восьмая

Через несколько дней, когда страх, вызванный казнями, поутих, кое-кто из животных припомнил или подумал, будто припомнил, что Шестая Заповедь гласит: "Да не убьет зверь другого зверя". Многим стало казаться, что имевшая место расправа противоречит закону, хотя в присутствии свиней или псов об этом никто говорить не решался. Кашка попросила Бенджамина прочесть ей Шестую Заповедь, а когда осел по обыкновению ответил, что в такие дела не впутывается, она обратилось к Мюриель. Коза прочла Заповедь вслух. Текст ее гласил: "Да не убьет зверь другого зверя БЕЗ ВИНЫ".

Как-то так получилось, что эти последние два слова ни у кого не удержались в памяти. Зато теперь все встало на свои места. Тяжкие вины истребленных предателей, вступивших в преступный сговор со Снежком, были очевидны.

Весь этот год обитатели фермы работали еще больше, чем в прошлом году. Нужно было восстановить мельницу, вдвое увеличив толщину ее стен, причем закончить ее строительство в запланированный срок, не забрасывая обычных полевых работ, - все это требовало огромных усилий. Временами животным казалось, что они работают больше, а едят не лучше, чем при Джонсе. Каждое воскресное утро Визгун, придерживая ножкой длинный лист бумаги, зачитывал им колонки цифр, согласно которым производство каждого вида продовольственных культур возросло на 200, 300, а то и 500 процентов. У животных не было причин ему не верить, тем более что они уже не так отчетливо помнили, каковы были условия их жизни ДО Восстания. Но все же бывали дни, когда они чувствовали, что предпочли бы цифр получать поменьше, а еды побольше.

Все приказания теперь передавались через Визгуна или кого-нибудь еще из руководящих свиней. Сам Наполеон не показывался на публике чаще чем раз в две недели. Когда он появлялся, его сопровождала не только свита из псов, но еще и черный петух, который вышагивал перед ним и, играя роль трубача-герольда, издавал громкое "кук-кар-ре-ку!" перед каждым выступлением Наполеона. Говорили, что даже в доме Наполеон поселился в отдельных покоях. Он принимал пищу в одиночестве, а два пса прислуживали ему, и ел он всегда из обеденного сервиза фирмы "Краун Дарби", который хранился в гостиной в стеклянном буфете. Было объявлено, что в день рождения Наполеона, так же как в дни других праздников, будет производиться салют из ружья.

О Наполеоне теперь никогда не говорили просто "Наполеон". Имя его теперь всегда произносилось по установленной формуле: "Наш Вождь, товарищ Наполеон". Свиньям нравилось придумывать для него титулы вроде "Отец Всех Животных", "Ужас Человечества", "Покровитель Овчарен", "Друг Утят" и т.п. В своих выступлениях Визгун со слезами на глазах говорил о мудрости Наполеона, доброте его сердца и горячей любви, которую он питает ко всем зверям всего мира, а в особенности к несчастным животным, которые еще страдают под игом рабства и невежества на других фермах. Вошло в обычай восхвалять Наполеона за всякое достижение и всякий успех. Часто можно было услышать, как одна квочка говорит другой: "Под мудрым руководством нашего Вождя, Товарища Наполеона, я снесла за шесть дней пять яиц", или как переговариваются две телки, смакуя воду из лужицы: "Как вкусна эта вода, хвала товарищу Наполеону!".

Общие чувства обитателей фермы выразил Минимус в стихотворении под названием "Наш Отец Наполеон", которое звучало так:

О владыка всех сердец,

Друг сирот и наш Отец,

Твои очи ярче светят, чем неон!

Я пьянею без вина,

Ты и солнце, и луна,

Ты и лето и весна,

Наш Отец Наполеон!

Все, что любим, чем живем,

Все, что мы едим и пьем,

И свободу - кто же дал нам, как не он!

Его имя мой язык

Славит всякий час и миг,

Как он светел и велик,

Наш Отец Наполеон!

Мы растим тебе щенят,

Поросят и жеребят,

Их мы учим - до скончания времен

Тебе преданными быть,

Одного тебя любить,