Джордж Оруэлл - Зверская ферма

Череда покаяний и расправ продолжалась до тех пор, пока у ног Наполеона не образовалась гора трупов, и самый воздух не пропитался забытым со времен Джонса тяжелым запахом крови.

Когда резня прекратилась, все, кроме свиней и псов, гуртом побрели прочь. Они были потрясены и опечалены. Они даже не знали, что их ужаснуло больше: измена своих товарищей, продавшихся Снежку, или жестокое возмездие, свидетелями которого они стали. Кровавые сцены им приходилось наблюдать и прежде, однако то, что произошло сегодня, показалось им ужаснее чего бы то ни было, потому что случилось между своими. С тех пор, как Джонс покинул ферму, животные не убивали друг друга. Даже крыс никто не трогал.

Они поднялись на пригорок неподалеку от наполовину отстроенной мельницы. Чтобы было теплее, они сбились в тесную кучу, здесь были Кашка, Мюриель, Бенджамин, коровы, овцы и вся стая гусей и кур - все, кроме кошки, внезапно исчезнувшей как раз накануне устроенной Наполеоном экзекуции. Некоторое время все лежали молча. Один Боксер остался на ногах. Он дергался, хлестал себя по бокам длинным черным хвостом, время от времени выражал свое недоумение коротким и негромким ржанием. Наконец, он сказал:

- Не понимаю. Я бы не поверил, что такое может случиться на нашей ферме. Должно быть, мы допустили какие-то серьезные ошибки. Вывод, я думаю, один: надо работать упорнее. С сегодняшнего дня я буду вставать по утрам на час раньше. - И тяжелой рысью Боксер ускакал на карьер. Там он в качестве разминки перед сном набрал два воза камней и отволок их один за другим на мельницу.

Сгрудившись вокруг Кашки, животные тесно жались друг к другу. С холма, на котором они лежали, открывался широкий вид на окрестности. Большая часть фермы лежала перед их взорами: длинный луг, простиравшийся до главной дороги, поле, засеянное кормовыми травами, роща, пруд с питьевой водой, пахотные земли, где густо зеленела молодая пшеница, красные крыши хозяйственных строений, из труб которых вился дымок.

Был ясный весенний вечер. Трава и распускавшийся кустарник живой изгороди отливали золотом под косыми лучами солнца. Никогда еще ферма не казалась им столь желанным местом - и с каким-то даже удивлением они вспомнили, что это их собственная ферма, где каждый клочок земли принадлежит им.

Кашка смотрела с холма, и ее глаза наполнялись слезами. Если бы она смогла выразить свои мысли, то сказала бы, что совсем не ради того, что случилось сегодня, они затеяли несколько лет тому назад борьбу против тирании двуногих. Эти сцены страха и резни - нет, не этого они ждали в ту ночь, когда старый Майор призвал их к Восстанию. Сама она представляла себе будущее, если вообще как-то представляла, как сообщество животных, свободных от голода и бичей, где все равны, каждый трудится по способностям и сильный оберегает слабого, как сама она оберегала в ту ночь потерявшихся утят, загородив их своими ногами. Она не знала почему, но вместо этого они дожили до того, что никто уже не осмеливается высказать вслух то, что думает; повсюду рыщут жестокие и злобные псы, и на твоих глазах твои собственные товарищи признаются в ужасных преступлениях и гибнут, разорванные в клочья. У нее не было и мысли о мятеже или неповиновении. Она знала, что даже теперь все-таки лучше, чем при Джонсе, что самое главное - это предотвратить возвращение двуногих. Что бы ни случилось, она останется верна идеям Зверизма, будет усердно работать, честно исполнять возложенные на нее обязанности и признавать руководящую роль Наполеона. Однако не за это они боролись, не на это уповали, не ради этого трудились. Не ради этого они строили мельницу и шли под пули Джонса. Таковы были ее мысли, хотя слов, чтобы их выразить, ей не хватало.

Наконец, чувствуя, что песня может заменить недостающие слова, она затянула "Всех животных Британии". Животные, сидевшие вокруг, подхватили песню. Они спели ее три раза подряд, очень мелодично, но тихо и печально, как никогда не пели раньше.

Едва они допели ее в третий раз, как появился Визгун, и по всему его виду было ясно, что у него есть какое-то важное сообщение. Визгуна сопровождали два пса.

- Особым постановлением товарища Наполеона, - объявил Визгун, - песня "Все животные Британии" отменяется. Петь ее отныне запрещено.

Животные были ошарашены.

- Но почему? - спросила Мюриель.

- В ней больше нет необходимости, товарищи, - сказал Визгун непререкаемым тоном. - "Все животные Британии" - это песня Восстания. Но Восстание закончилось. Сегодняшняя казнь предателей была заключительным актом Восстания. Наши внешние и внутренние враги разгромлены. В "Животных Британии" мы выражали наши чаяния на более справедливый общественный строй. Но такой строй теперь создан. Очевидно, что петь старый гимн уже нецелесообразно.