Владимир Осинский - Полет стажера

Вызывающе покосившись на Петра Вельда, Челл сказал:

- В конце концов я могу отправиться на разведку и один!

На этот раз я был с ним солидарен. Начался второй день нашего пребывания здесь, а Вельд по-прежнему не разрешал отойти от кораблика. Томясь бездельем, мы места себе не находили.

Рустинг в основном молчал, а если заговаривал, то о бесцельности и бренности земного существования. Кора Ирви впала в транс. Она оживлялась, только слушая Рустинга: больные речи напуганного маленького человека легко находили отклик в измученной душе. Их я, разумеется, ни в чем винить не мог, мне ведь были известны данные корабельной картотеки... А вот Практикант, хотя, повторяю, я разделял его нетерпение и тоже томился от бездействия, возмущал вздорностью своих претензий - если кому- нибудь и надо пойти на разведку, то, уж конечно, не ему... Почему раздражал Вельд - известно. Что же касается Виктора Горта, то он возбуждал во мне откровенно недобрые чувства. Это подчеркнутое спокойствие, эта переполняющая его перманентная уверенность в собственной правоте... Правоте - в чем?! Задав себе последний вопрос, я испытал прямо-таки пароксизм негодования, даже трудно дышать стало, - и, испуганный этим, опомнился. Да что же со мной творится? Разве все это, сидящее сейчас во мне, - я?!

Рывком поднялся с обрубка "кактуса", заставил себя сделать несколько глубоких вздохов-выдохов, встряхнулся... В голове приятно зашумело атмосфера была насыщена кислородом, - прояснилось, Я повернулся к Петру Вельду, поймал его взгляд, не тяготясь от мысли, что в моих глазах - просьба о помощи, молча спросил: "В чем дело, что со всеми нами происходит? Ты, Петр, должен знать!"

Не сразу, не обращаясь ни к кому, словно бы себе отвечая, "космический мусорщик" обронил:

- Вот так и обстоят наши дела...

Тингли Челл тотчас ощетинился еще сильнее.

- Не соблаговолите ли прояснить глубинный смысл сей мудрой реплики? иронически осведомился он. - И вообще...

- Кто мне дал право распоряжаться?

- Именно. По-моему, в наших обстоятельствах у всех - равные права.

- Пожалуйста, не надо ссориться!.. - Лицо Коры болезненно исказилось. Вмешался я:

- "Эфемерида" погибла. Мы шестеро остались живы благодаря случайности, а еще больше - опыту и выдержке Петра Вельда.

- Вы забыли о собственных заслугах, - ядовито вставил Тингли.

Спокойно, Бег, сказал я себе, спокойно. Ты астролетчик и обязан быть на высоте. Он бесится, потому что боится. Он имеет право бояться, а ты - нет.

Стояла тишина - если иметь в виду живые голоса или хотя бы их подобие. Вместе с тем тишины, как ее понимают люди, не было: ровное, еле различимое, монотонное, слышалось сухое безостановочное шуршание. Я не сразу сообразил, что это, нагреваясь и шевелясь под косыми, однако уже ощутимыми лучами солнц, Шуршит кирпичный песок. Шуршит сам по себе, ничто его не тревожит. Кроме этих двух солнц. Мириады песчинок затаенно, злобно перешептывались, к чему-то готовились, что-то недоброе, гнусное замышляли... Услышав в своем смятенном сознании эти, прямо скажем, неподобающие астролетчику метафорические словосочетания, я удивился и устыдился в одно и то же время. И - понял.

Не было у меня никакого права осуждать товарищей, потому что сам я находился в таком же, как они, состоянии. Чужая планета протестовала против вторжения незваных гостей и старалась изгнать из своего лона. Если бросить в холодную воду раскаленный камень, то она зашипит, заклокочет, возмущенная контактом с чужеродным телом, и будет беситься, пока не убьет в нем жар жизни, не погасит самобытность пламени... Мертвая планета не желала принять нас - дышащих, думающих, чувствующих, говорящих и своими голосами нарушающих ее тусклое, шуршащее молчание... Опять увлекся, одернул я себя и сказал:

- Нет, не забыл. Но речь идет не о чьих-либо заслугах. Я лишь хочу напомнить, что опыт Петра Вельда дает ему в данной ситуации больше прав решать, чем имеем мы все, вместе взятые. И скажу вам честно, Тингли Челл: не хотел бы я сейчас быть на его месте... Словом, лично я готов выполнить любое указание Вельда.

- Я тоже. - Голос подошедшего Виктора Горта был негромок и четок.

- А как же иначе?! - встрепенулась Кора Ирви. Затем все в ней опять словно умерло.

Тингли перевел дыхание, вытер пот со лба.

- Эти два солнца... - мягко начал Петр Вельд. - Этот чертов песок и огрызки бревен вместо нормальных деревьев, этот зной, которым небо пышет, несмотря на ранний час... А ведь мы летели на Зеленый остров благословенную планету, где полно безобидного весёлого зверья и птичьих голосов, где на каждом шагу журчат студеные ручьи... Но попали сюда. Ну и что? Я знаю, вам кажется, что планета ждет, не дождется минуты, когда можно будет схватить нас, стереть в порошок, сжечь на медленном огне - и смешать пепел с этой кирпично-красной дрянью, которая имеет наглость называть себя песком... Ну, правду я говорю?.. Все это ерунда, поверьте! Нет в Пространстве планет-людоедок, маскирующихся под кислородной оболочкой. Космос совсем не так коварен, как о нем часто болтают. Если планета непригодна для жизни, она честно предупреждает об этом людей, и тогда люди посылают к ней автоматы или вообще от нее отказываются... Давайте-ка немного подкрепимся, а потом будем по-настоящему думать и решать.