Джеймс Блэйлок - «Если», 2002 № 09

Василий ЗВЯГИНЦЕВ

ДЫРКА ДЛЯ ОРДЕНА

Москва: ЭКСМО-Пресс, 2002. — 512 с.

(Серия «Времена выбирают » ).

25 000 экз.

Наконец-то в «черной» серии «Времена выбирают» вышел новый, восьмой по счету роман В. Звягинцева «Дырка для ордена».

В романе нет ставших нам почти родными «мушкетеров», борющихся с агграми и форзейлями, нет межпространственно-временных переходов, инопланетных артефактов, подобных гомеостату. А есть (покой нам только снится!) борьба с мировым заговором, на сей раз возглавляемым некоей организацией, именуемой «Черным интернационалом». И в борьбу с этой силой, нарушающей мировой порядок, вступают герои — как и принято в подобном жанре, — по совершеннейшей случайности оказавшиеся в ненужное время в ненужном месте.

Начало двадцать первого века. Горячая точка на Ближнем Востоке. Вадим Ляхов и Сергей Тарханов — два офицера русского контингента миротворческих войск ООН — в горном ущелье дают бой батальону вооруженных бандитов и лишь чудом остаются в живых. На поле битвы победители подбирают несколько трофеев, среди которых — загадочный электронный прибор и старая сабля. Кто же знал, что этот древний раритет, «Гнев Аллаха», хранит в себе тайну, за которой начинается охота с участием всевозможных спецслужб?

Отменные диалоги, щедро рассыпанные по тексту цитаты и афоризмы, вкусно выписанные характеры героев — все это оказалось бы отличной приправой к великолепному блюду, если бы не одно «но». На протяжении всего романа не проходит ощущение, что это уже где-то было, было…

Если напрочь забыть, что главных персонажей всего двое, то книга воспринимается как новая версия приключений старых героев в иных обстоятельствах. Словно бы (ход, часто используемый автором в предыдущих романах) матрицы сознаний Новикова и Берестина наложили на Тарханова, а Воронцова с Шульгиным — на Ляхова. Они и изъясняются так же, вкусы и интересы у них такие же, да и переживания их возлюбленных словно скопированы с романа «Одиссей покидает Итаку».

По всей вероятности, «Дырка для ордена» — сиквел, грозящий перерасти в очередную бесконечную сагу с новыми, пока еще не примелькавшимися героями.

Сергей БУЛЫГА

ЧЕРНАЯ САГА

Москва: Вече, 2002. — 480 с.

(Серия «Магические письмена»).

7000 экз.

Иной раз даже во вполне разумных статьях сталкиваешься с очень странным представлением об «интеллектуальной НФ и фэнтези». В качестве «интеллектуальных» почему-то предлагаются нарочито невнятные и полные надуманных литературных вывертов произведения. Но это не интеллектуализм, а тривиальное неуважение к читателю. Интеллектуализм — это присутствие в фантастическом произведении новых и оригинальных идей. Причем, изложенных максимально доступным языком. Старый тезис: «Кто ясно мыслит — тот ясно излагает». Боюсь, что к «интеллектуальной фэнтези» некоторые попытаются отнести и «Черную сагу» С. Булыги.

В романе белорусского фантаста перед нами предстает даже не то чтобы «славянская» фэнтези, а та ее разновидность, которую можно было бы с чистой совестью назвать «варяжской». Почти скандинавские герои «Черной саги» живут и действуют среди декораций, которым можно найти аналоги в истории нашей реальности. Руммалия напоминает Византийскую империю, ее столица Наиполь — Костантинополь, Земля Опавших Листьев — вроде бы Северная Русь, а Ярл-град — то ли Новгород, то ли Старая Ладога. Правда, сражаются и умирают обитатели этого мира в духовной тени некоего мистического Источника, будто бы способного вмешиваться в судьбу каждого человека. Но, пожалуй, только этим таинственным воздействием и можно объяснить истерически взвинченное состояние персонажей «Черной саги» и поразительное отсутствие логики в их поведении. Автор, конечно же, легко парирует придирки критики, заявив, что мышление средневековых людей принципиально отличалось от нашего. И с этим можно было бы согласиться, если бы не одно «но»: современный читатель, привыкший к совершенно другому восприятию мира, все же должен понимать, что происходит на страницах романа. Здесь же начинаешь просто тонуть в малопонятных и велеречивых монологах не слишком симпатичных персонажей.

Попытка создать «высокохудожественное произведение» привела только к тому, что болезненное многословие погребло под собой все — и сюжет, и связную картину мира, и даже без конца вещающих героев.