А где же в этом будущем место рабочему классу? — грозно вопрошали хранители устоев. Хотя о «стирании граней», помнится, грезили и классики марксизма, но то — теория, абстракция… Будущее «овеществленное», данное в художественных образах, растиражированное для миллионов читателей, произвело неприятное впечатление на читателей единичных. Какой-то неуютной, понимаешь, выглядит утопия, в которой не нашлось места не только гегемону, но и тем, кто столь успешно навострился вещать от его имени…
Тем не менее в то время утопию Ефремова счастливо отстояли. А дальше… Дальше произошло самое неприятное, что только могут учинить еретику: его канонизировали.
Кто-то сообразил поднять роман на щит как безусловный и беспрекословный пример для подражания. Ведь аккурат ко времени громогласно прозвучало торжественное обещание построить коммунизм при жизни «нынешнего поколения советских людей». И роман-утопия неожиданно оказался в струе, а его автор был объявлен прижизненным классиком.
Хотя на «больной вопрос» автор все же не ответил: а как будет совершаться переход от общества, во многом несовершенного, к утопии?
В чем причина этого странного умолчания?
Можно лишь строить версии. Мне кажется, Иван Антонович исходил прежде всего из того, что человечество заслужило счастливое будущее. Ведь писал он именно утопию, а не научно-фантастический, футурологический роман. Его книга — это некий «внекоординатный» философский итог эволюции человечества. Когда это произойдет и как удастся человечеству отряхнуть прах прошлых грехов, вопрос следующий; ставить его тогда, в конце 50-х, было не только преждевременно, но и небезопасно.
Что же касается современности, то над ее проблемами задумывался и писатель. Иначе не появился бы в 1970 году его последний фантастический роман-антиутопия «Час Быка». Анализ его уведет нас слишком далеко, но одно несомненно: подобное произведение, которое быстро раскусили те, против кого оно было направлено, могло быть написано только автором «Туманности Андромеды»!
Ефремов нашел в себе мужество критически отнестись к грезам тринадцатилетней давности. И, не отказавшись от своих идей и взглядов, также честно сообщить читателю о мучивших тревогах и сомнениях.
Сегодня у нас есть все основания подвергнуть оба произведения пристрастному анализу — поводов более чем достаточно. Но в истории литературы невозможно замолчать бесспорное писательское достижение Ивана Антоновича Ефремова, его поразительный «дуплет».
Ведь по сей день он остается автором самой значительной и масштабной утопии и в то же время — самой значительной и масштабной антиутопии в советской фантастике.
Долгие годы писатель сражался с болезнью: строгим режимом, концентрацией умственных усилий только на главном. Он не участвовал в суетных литературных перебранках, и дни жизни были расписаны у него по минутам. Каждую новую книгу создавал как последнюю — боялся не успеть.
4 октября 1972 года торжественно отмечалось 15-летие Космической эры. А на следующий день советская фантастика прощалась с человеком, который открыл — тогда же, 15 лет назад — вероятно, самую звездную из ее страниц.
Прощались с Ефремовым скромно, без помпы — у сильных мира сего уже накопилось глухое раздражение против «фантастической правды» его «Часа Быка» (на книгу к тому времени запрещено было ссылаться даже в официальном некрологе — будто и не существовало ее вовсе). А сразу после похорон разыгрался непристойный фарс, обстоятельства и, самое главное, причина которого теперь уже, видимо, так и останутся тайной: в квартиру покойного нагрянули с обыском сотрудники КГБ. Что искали, по чьему навету — вдове и друзьям писателя не сообщено, насколько мне известно, и по сей день.
После этого само имя вчерашнего классика получило в инстанциях статус «персоны нон грата»…
Что оставалось неизменным все эти трудные годы — до начала девяностых, — так это неувядавшая популярность «Туманности Андромеды». Хотя и с популярностью все обстояло загадочно и совсем не хрестоматийно.
В 60-е годы это была признанная классика советской научной фантастики, путеводный маяк, эталон и камертон для всякого вступавшего в фантастическую литературу. А затем началось нечто странное. В середине 70-х, когда был дан старт фронтальной «зачистки» отечественной фантастики и позже, когда по ней ударили пушки главного калибра, имя покойного Ефремова и его утопии не раз звучало в разгромных рецензиях-приговорах — адресованных, правда, не самому автору. Особенно усердствовали в наклеивании ярлыков типа «антиефремовская струя в советской фантастике» те, кто пришел в издательство «Молодая гвардия».
Читать дальше