Дмитрий Львов - Эссе Хоме

Перед столом стоял Леха. Стоял, прижимая к груди трубу.

— Ты это…Ты, — он пытался что-то сказать. — Ты послушай…

И труба припала к губам, и маленькая кухня наполнилась Сент-Луис блюзом.

Играл Леха нехорошо, дурно играл. Но все равно это был Сент-Луис блюз. Томительный и прекрасный…

Алексей Аристархович взял последнюю ноту, повернулся и, сгорбясь над костылями, двинулся прочь. Его вывернутые лопатки ходили под пиджаком.

Наш герой долго смотрел вслед соседу, потом вздохнул и пододвинул тетрадь. Его звала ЦЕЛЬ. В такие минуты мужчины суровы.

На следующий день, в преддверии осенних каникул, наш герой испросил себе отпуск без содержания, и любезный директор не только разрешил ему отлучку, но и имея в активе бывших учеников, произвел два телефонных звонка, в результате коих Борис Сергеевич сделался счастливым обладателем путевки в дом отдыха титаномагниевого завода "Раздольное" и билета на самолет до Сочи. Вечером того же дня, он занес продукты питания соседу, попрощался с ним и отбыл на юг…

… Юг, он и в ноябре — юг. Даже, пожалуй, поюжнее, чем в июле. Так говорят. Не знаю. Не бывал.

Обосновавшись по-царски, в одноместном номере, господин Одихмантьев спал и ел в свое удовольствие, гулял у моря, участвовал в играх и забавах наравне со всеми, словом, вел жизнь истинно отдыхающего. Однако, при всем том он не расслаблялся ни на минуту, сверхзадачей имея разгадку тайны тройного исчезновения.

Но человек предполагает, а бог — располагает. В пустых хлопотах промелькнуло четверо суток. На любые расспросы работники дома отдыха пожимали плечами: сколько тут перед глазами проходит, разве всех упомнишь… И наш герой уже совсем отчаялся, да помог случай. На пятый день разбитная горничная убиравшая номер, бросила с коротким смешком:

— А вы у Ленки-официантки спросите. Она-то их знает… Ее кавалеры. Все трое к ней клеились…

— Это точно? — не поверил своей удаче Борис.

— Точно, точно. До дома ее провожали, — услышал он в ответ и не стал гадать чего в голосе горничной было больше: праведного негодования или страстной мечты оказаться на месте лукавой соблазнительницы.

— А как же мне с ней встретиться?

— Вот уж чего проще, — фыркнула девица, — Обедать пойдете, поглядите. Она там одна блондинка. А можете по имени позвать. Прибежит.

Так, кстати, и случилось. Единственная белокурая официантка откликнулась на зов и, подойдя, улыбнулась:

— Чего желаете?

О, желал наш герой многого, а, глядя на удивительно приятное лицо и стройную фигуру, почувствовал, что его желания стремительно возрастают, однако, нашел в себе силы сдержаться и скромно попросил о встрече в неофициальной обстановке, сославшись на некое абстрактное "дело". Ему было назначено на восемь, у входа в парк, что полукольцом обнимал дом отдыха.

Ровно в восемь они сошлись. Лена ("А как по отчеству?" "Просто Лена") явила пример четкой мужской пунктуальности, доказав, что и официантки могут быть если не королями, то по крайней мере, королевами.

Прогулка их была полна очарования…

Автор сознательно ограничивается одной фразой, чтобы читатель мог самостоятельно пофантазировать на заданную тему. Взовите к памяти, улыбнитесь чуть иронично, чуть грустно, прищурьте глаза… Хорошо, чтобы вечер и настольная лампа и Вы наедине с собой…

Ну, вот и вспомнили…

Кстати, хочу заметить, что Борис наш Сергеевич забыл о трех пропавших. Забыл напрочь и легко.

В довершении прогулки зван он был к чаю. И чай этот с трогательным, домашнего изготовления печеньем, окончательно покорил его. И лишь, когда часы устало пробили полночь, наш герой вспомнил о времени.

— О, уже поздно. Должно быть я вас утомил…

— Нисколько. Вечер был чудесным… Я не заметила, как он пролетел.

Что сказать?… Их прогулки продолжались еще семь дней, точнее, семь вечеров (двенадцатидневная путевка, сосчитать легко). И с каждым разом Борису Сергеевичу становилось все тяжелее расставаться с Бель Элен, пока, наконец, не случилось то, что должно было случиться.

Это была их первая ночь…

Это была их последняя ночь.

Назавтра наш герой улетал в свой Энск.

— А я тебя сразу заметила, — прошептала Лена, когда настал черед словам. — У тебя было такое таинственное лицо, словно ты разведчик или сыщик.

— Нет, я учитель, — поторопился с ответом Борис и покраснел, благо темнота в комнате скрыла сей факт от женских глаз.

— Да хоть бы и сыщик, — Лена еще теснее прижалась к нему. — Хоть бы и сыщик. Скрывать мне нечего, вот она — я, вся.