Вадим Панков - Игры

Тот и бровью не повел: "Ишь чего захотел. Сразу так вот и подай. Тут тебе не государство Кеннеди!" И продолжал что-то писать в своих бумагах.

Вот тут-то Краснощеков и сказал... Начальник отдела снабжения замер, посмотрел маленькими глазками-буравчиками на Краснощекова снизу вверх и негромко так, ласково ответил. Краснощеков сделал выпад. Снабженец выпрямился, уселся в кресле поудобней и, не веря в реальность происходящего, с завидной легкостью парировал удар. Подперев подбородок кулаком, метнул ответный шар. И Краснощеков выдюжил! Грудью! Слегка заикаясь, он сказал снабженцу все, что о нем думал. Но тот ловко, профессионально отводил все удары в сторону, и "шпага" Краснощекова укалывала только воздух. Тем не менее снабженец все с большим и большим любопытством и интересом рассматривал Краснощекова, а когда прозвенел звонок, извещавший об окончании рабочего дня, сказал:

- Ладно, бери свои трубы, - и подписал бумажку, которой размахивал Краснощеков. Потом не спеша, с удовольствием закурил и, сощурив глаз, сказал: - Скажи на милость! Из тебя еще со временем, может быть, и выйдет хар-роший прораб!

Но удовлетворения от победы не было. Краснощеков знал, что его, так сказать, взлет случаен. Просто он очень не хотел, чтобы наступал сегодняшний вечер. Но вечер наступил.

Было темно, когда Краснощеков, пройдя мимо Крытого рынка и цирка, свернул с центральной улицы в переулок. Он миновал несколько деревянных домов. От стен и кирпичного тротуара тянуло дневным теплом. Вот и дощатый забор, и калитка. Краснощеков видел, как кто-то входил в калитку, и немного постоял, прислонившись к теплым доскам, - ему не хотелось ни с кем встречаться. Пока это возможно.

Он вошел в калитку и осторожно ее прикрыл. Тихо. В саду совсем темно, но стволы фруктовых деревьев были побелены, и Краснощеков, пригнувшись, увидел между ними, что окошко флигеля освещено. И он пошел не по дорожке, а прямо на освещенное окно, между деревьями, отводя от лица ветви вытянутыми вперед руками. А когда он проходил дальше, ветви, мягко спружинив, догоняли его сзади, шуршали по куртке листьями, а осенние яблоки увесисто ударяли его по затылку.

Он постоял у порога, вошел в сени. Ага, умывальник с тазом. Он вымыл руки, подталкивая вверх медный клапан. Не спеша поискал глазами. Так. Полотенце. Петухи вышиты крестиком. Он долго вытирал руки и думал: "Ну же, ну! Спокойно!" А потом, как в воду бросился, вошел в комнату и увидел Юрку.

Юрка сидел на лавке чистый, прибранный, прямой и руки держал на коленях. Руки у него были забинтованы до локтей. Только... словом, не было у Юрки обеих кистей рук. Юрка хорошо улыбался.

- Привет, - сказал Юрка и кивнул на скамью рядом с собой.

Краснощеков подошел и легонько хлопнул Юрку сбоку по плечу. Сел. Подошла Машенька и что-то сказала ему, но он не расслышал. Шум в ушах стал слабее, и все вокруг перестало раскачиваться.

Комната была просторной. Весь флигель и состоял из этой комнаты с маленьким "предбанником" - сенями. Большая русская печь, лавки, стол из толстых, некрашеных дубовых досок. По стенам висели пучки степных трав, у двери - гирлянды репчатого лука, заплетенного в косы. На столе стояли узкие бутылки с сухим вином и стаканы. По лавкам, подоконникам, на полу сидели и лежали ребята.

Вон Саня Потемкин на полу, отдувается, как морж. Все-то ему жарко. Попотей, попотей, товарищ директор нефтепромысла, вспомни своих подчиненных! А вот этого парня он не знает. И ту девушку. И гитариста, похожего на Булата Окуджаву, который тихонько поет про Смоленскую дорогу. "А может, это и Булат Окуджава", - подумал Краснощеков. Такое свое состояние он называл мелкодисперсным. Тут его хоть на сковороде поджаривай.

Все это время кто-то пристально глядел на Краснощекова. Было это неприятно и тревожно. Он долго не мог понять кто. И вдруг увидел - чуть повыше головы, на лежанке, сидит рыжий кот. "Фу ты, черт рыжий!"

Саня принес сухого вина в стакане. Растрясся-таки, директор! Но вино Краснощеков выпил. А Окуджава, который, может быть, и не Окуджава, запел песню:

Ночами долго курят астрономы...

Краснощеков дальше ничего не мог разобрать, но он ясно видел этих славных ребят, которые общаются с беспредельностью и бесконечностью мира, ребят, для которых наша Земля со всеми ее бедами и заботами - крошечная песчинка, но они понимают, что и здесь есть кое-что, ради чего стоит жить, и здесь есть о чем подумать. И поэтому они могут так вот остановить мгновение, задержать бесконечный, стремительный бег времени и закурить. Курить долго, неторопливо размышляя, откладывая трубки.