Ольга Онойко - Начальник Дикого Порта

Зверюга, разумеется, при докладе не присутствовала. Находилась на рабочем месте.

— Да, — сказал Джига, когда они с Рихардом вдвоем пили коньяк в кэп-каюте, — я теперь понимаю, почему ты такое отчебучил. Я бы тоже хоть черта из пекла пилотом взял. Уважаю.

Ариец только ухмыльнулся.

Л’тхарна вел себя послушно. И тихо. Конфликтов с командой не было, потому что команда с ним не общалась. Наотрез отказывались даже передавать распоряжения капитана, так что беседовать с тварью Рихарду всякий раз приходилось самому.

Нельзя сказать, чтобы это его тяготило. Видеть, как у кого-то при виде тебя глаза загораются радостью, всегда приятно. Даже если это желтые глаза одного из тех, кто до сих пор считается самым страшным врагом человечества. Страшнее не видывали…

А пилотом он был хорошим. Очень. Даже неуютно делалось. У ррит реакция впятеро лучше, чем у людей, соревнование в скорости Рихард однозначно второму пилоту проигрывал, и сетовать на это было так же глупо, как на то, что родился человеком. Люди — доминирующая раса Галактики, в конце концов. Но Арийцу все равно не хотелось распространения этой информации в среде экипажа.

Он и не опасался распространения. Кто бы рассказывал?

Грузовоз уже засекли. До сближения оставалось девятнадцать условных суток. Вроде, все шло тихо. Ариец прислушивался к собственной интуиции: полное отсутствие дурных предчувствий было бы плохим знаком, но дурные предчувствия у Люнеманна имелись. Смутные, бесформенные и непонятно к чему относящиеся.

Лучший вариант. У всякого человека есть впереди какая-то гадость, но неудачный рейс обыкновенно Ариец видел внутренним взором ясно, как в кино.

Настроение у него стабильно держалось хорошее. Потому однажды, дойдя до двери кэп-каюты, он бросил взгляд в конец коридора и подумал, что интересно бы посмотреть, чем занимается на досуге второй пилот.

Предупреждать о появлении себя начальство не стало.

Л’тхарна сидел на полу и плел косички. Увидев капитана, он вздрогнул и так и остался сидеть с недоплетенным шнуром собственных волос в пальцах.

Людской мебелью он, видимо, принципиально не пользовался. На корабле все было складное-разборное, так вот ровным счетом ничего второй пилот не собрал. Ни кровати, ни стола со стульями, ни полок.

Рихард ободряюще улыбнулся ему.

Вместо того чтобы встать, как сделал бы человек, ррит наклонил голову — доплетенная коса скользнула на пол с плеча — и прижал уши. Жест показался Люнеманну потешным. Впервые. Обычно люди над ррит не смеялись. Над кем угодно смеялись, но не над ррит.

Что ему, собственно, здесь понадобилось, и что сказать, Ариец не знал. Поэтому сказал первое, что пришло в голову:

— На чем же ты спишь?

— На полу, — послушно ответил Л’тхарна, чуть удивившись. И, помедлив, спросил, — А х’манки на чем?

Рихард прошел мимо него, отбросил настенный щиток и, щелкнув пару кнопок, разложил кровать. Стандартная корабельная мебель, жесткая, но довольно широкая — все равно складная, места много не займет.

— Вот.

— А зачем х’манки спят на полках?

— Теплее, — пожал плечами Рихард. — Уютнее.

Ррит моргнул. Золотые глаза; черные, словно подведенные края век.

— А зачем?

— Что — зачем?

— Теплее. Можно привыкнуть. Стать слабым.

Люнеманн усмехнулся свысока. То-то вы, сильные, гроши у охраны выпрашивали…

Кто бишь сказал-то это, вроде, даже и не человек. Анкайи, насколько ему вспоминалось. “В противостоянии воина и торговца торговец побеждает не сразу. Но всегда”. Ррит представить не может, с каким остервенением можно защищать свою слабость и зависимость.

— Х’манки слабы? — спросил человек.

Л’тхарна молча склонил голову. Нетвердыми пальцами начал доплетать косичку.

“Не нужно так его дразнить”, - подумал Рихард.

“Я недоумок”, - подумал Л’тхарна. — “Этот х’манк еще самый лучший из них, а я его злю”.

— Х’манки правят всем, — ответила зверюга. — Я больше не стану говорить глупости. Местер Рихард, прости меня, — и неожиданно добавила. — Я теперь тоже буду спать на полке.

Рихард рассмеялся. И вдруг, протянув руку, погладил ррит по голове. По шоколадной гриве, гладкой и прохладной на ощупь, по бархатистому уху с медным кольцом серьги.

Очень страшный враг. Особенно вот с таким выражением морды.

Люнеманн впервые стоял так близко к представителю самой враждебной человечеству расы. Раньше он не знал, что ррит пахнут. Довольно заметно даже для слабого человеческого обоняния; приятно. Сладкий, темный, теплый запах, а сравнить его не с чем — на Земле таких нет…