Фредерик Пол - Джем

— Вы не теряете времени, Мэгги.

— У меня нет времени. Блок Народов собирается сам наложить лапу на планету, если мы не решимся. Впрочем, они полетят в любом случае. Это гонки.

Он нахмурился, кивнул на стюардессу — маленькую, смуглую. Она носила форму Юнайтед Эрлайнз как сари. Когда им принесли заказ, он сказал:

— Я выслушал все, что ты сказала, Мэгги. Это звучит неплохо. Только не знаю, стоит ли это семнадцать биллионов долларов.

— Есть еще кое-что, чего вы не имели возможности прочесть! Вы обратили внимание на ту часть, где говорится о том, что планета имеет свое солнце?

— Не уверен.

— Оно маленькое, но совсем недалеко. Оно излучает в основном на низких длинах волн. Света мало, но много тепла. И планета постоянно повернута к светилу одной стороной.

— И что?

— Энергия, сенатор. Солнечная энергия. Весьма экономично.

— Не совсем понимаю, о чем вы говорите. Значит, это солнце горячее, чем наше?

— Нет, не горячее. Но ближе. И самое главное, оно не двигается относительно планеты. Какова основная проблема с солнечной энергией у нас? Солнце постоянно перемещается по небу. А половину суток вообще скрывается за горизонтом. А там, Гус, там же никогда не бывает ночи!

Ленц кивнул, немного выпил из бокала, ожидая продолжения.

— Там не бывает темноты, не бывает зимы. Больше того, даже облака там не помеха для приема солнечной энергии.

— Разве там не бывает облаков? — удивился Ленц.

— Бывают. Но длина волны излучения такова, что облака не могут служить экраном. Они пропускают энергию беспрепятственно. На Земле мы можем использовать не более десяти процентов солнечной энергии, так мы будем использовать все сто.

Ленц задумался на мгновение.

— Интересно,— осторожно сказал он и жестом показал, чтобы им наполнили бокалы.

Мэгги не стала мешать ему обдумывать все услышанное, раскладывать в мозгу по полочкам. Скоро он спросит, что даст эта энергия в сотне световых лет от Земли его избирателям в штате Колорадо. Она уже подготовила ответ на это, но предпочитала подождать, пока он спросит.

Но когда он спросил, вопрос захватил ее врасплох.

— Мэгги, что ты имеешь против этого пакистанца?

— Пакистанца? Нет, ничего.

— Кажется, ты слишком серьезно относишься к этому соревнованию.

— Но не на личном уровне, Гус. Я, конечно, не люблю пакистанцев, но с некоторыми у меня дружеские отношения. С одним пакистанцем я училась в Уэст-Пойнте. Ничего парень. Гладил мою форму и никогда не мозолил глаза мне, если чувствовал, что я не хочу видеть его.

— Понятно,— заметил Ленц.

— Да, да,— Мэгги призадумалась.— Так что я против Ахмеда вовсе не потому, что он пакистанец. Я против пакистанцев потому что они на другой стороне. И ничего не могу поделать с этим. Я пустила корни в своей команде.

— В какой, Мэгги? В Блоке Продовольствия? В США? Или ты имеешь в виду женщин офицеров Армии США?

Она хихикнула.

— Все. И именно в этом порядке.

— Мэгги,— серьезно сказал он.— Тебе не кажется, что мы слишком много пьем? Я не хотел бы решать серьезные вопросы в таком состоянии.

— А почему нет, Гус? Закажи еще пару порций и мы поговорим обо всем.

Он повиновался. Пока им готовили выпивку, он сказал:

— Ты хорошая девушка, Мэгги. Но только немного кровожадная. Жаль, что ты училась в Уэст-Пойнте.

— Ты не прав, Гус. Жаль, что так мало молодых американцев идет в Армию.

Он покачал головой.

— Я голосовал за то, чтобы упразднить военные академии и урезать военный бюджет.

— Я знаю. И осуждаю тебя.

— Ты не права. У нас нет выбора. Мы не можем рассчитывать на войну, Мэгги. Разве ты не понимаешь этого? Даже пакистанцы могут стереть нас с лица Земли. Не говоря уже о китайцах, турках, поляках и остальных из Блока Народов. И не говоря об англичанах, саудовцах, венесуэльцах. Мы не можем победить никого. Впрочем, в этой войне не победит никто. И все это знают. Они не враги нам...

— Но они же соревнуются с нами, сенатор,—сказала капитан Меннингер, выпрямившись и тщательно подбирая слова.— Экономически. Политически. И во всех остальных отраслях жизни. Вспомните Клаузевица: война — это логическое продолжение политики. Нет, я понимаю,— быстро сказала она,— что мы не можем заходить так далеко. Мы не хотим уничтожить планету. Я знаю, о чем вы говорите. Это, как сказал один русский космонавт... как же его фамилия? А, Севастьянов. Это было очень давно. "Когда я был в космосе, я видел, как мал наш мир. И я понял, как важно для всех нас научиться жить вместе". Вот так, Гус. Но научиться жить вместе не означает, что некоторые народы будут жить получше, другие — похуже. Вот последний факт! Люди Блока Горючего поднимают цены. Люди Блока Народов требуют большей оплаты на экспортируемых рабочих, иначе их не выпустят за границу, и что мы тогда будем делать без рабочих рук? И мы сопротивляемся. А когда я сражаюсь, Гус, я сражаюсь до конца. Я сражаюсь, чтобы победить. Я играю, чтобы выиграть. И сейчас я хочу выиграть Звезду Кунга. Я знаю, что на планете есть много полезного для нас. И я хочу, чтобы она служила нам. Нам — это значит Техасу, городу Хьюстону. И многому другому, чему служу я. Я хочу, чтобы то, чему я служу, было всегда первым, преуспевающим, лучшим во всем. Я думаю, что это и есть патриотизм, сенатор. Сомневаюсь, что вы на это сможете возразить.