Грег Бир - Музыка, звучащая в крови

– У них идут дебаты?

– Похоже на то. Однако все не так плохо, как тебе кажется. Если вновь откроют мою лабораторию, у меня будет и дом, и рабочее место. – Он выглянул в окно, словно высматривал кого-то внизу. – У меня больше никого нет. Кроме них. И они ничего не боятся, Эдвард. Никогда в жизни я не чувствовал ни с кем такого родства. – Снова блаженная улыбка. – Я в ответе за них. Я им как мать.

– Но ты же не знаешь, что они будут делать дальше.

Он покачал головой.

– В самом деле, Верджил. Ты говорил, что это цивилизация…

– Тысяча цивилизаций!

– Тем более. А цивилизации, как известно, нередко кончают плохо. Войны, загрязнение окружающей среды…

Я словно хватался за соломинку, пытаясь унять растущую панику. Мне явно не хватало опыта, компетенции, чтобы охватить происшедшее во всей его потрясающей грандиозности. То же самое относилось и к Верджилу. Когда дело касается глобальных проблем, менее проницательного и способного на зрелые решения человека даже представить себе трудно.

– Но рискую только я один.

– Ты не можешь знать этого наверняка. Боже, Верджил, посмотри, что они с тобой делают!

– Со мной! Только со мной! – выкрикнул он. – Ни с кем другим!

Я покачал головой и поднял руки, признавая свое поражение.

– Ладно. Ну откроет Бернард лабораторию, ты переселишься туда и превратишься в подопытную морскую свинку. А что дальше?

– Они не приносят мне вреда. Я сейчас больше, чем старый добрый Верджил Улэм. Я – целая галактика, черт побери! Сверхпрародитель!

– Ты, может быть, имеешь в виду сверхинкубатор?

Он пожал плечами, не желая ввязываться в спор.

Всего этого мне оказалось более чем достаточно. Выдумав какие-то нелепые оправдания, я распрощался с ним и ушел. Потом долго сидел в холле внизу, успокаивая нервы… Кто-то должен убедить его. Но кого Верджил послушает? Он виделся с Бернардом…

И того, похоже, история Верджила не только убедила, но еще и очень заинтересовала. Люди типа Бернарда обычно не подталкивают верджилов улэмов этого мира к необдуманным действиям – за исключением тех случаев, когда чувствуют, что ситуацию можно обернуть себе на пользу.

Всего лишь догадка, но я решил попробовать. Подошел к уличному телефону, воткнул в щель кредитную карточку и позвонил в «Генетрон».

– Будьте добры, разыщите, пожалуйста, доктора Майкла Бернарда, – обратился я к секретарше.

– Простите, кто его спрашивает?

– Это его секретарь из «Телефонного сервиса». Поступил крайне важный звонок, а его бипер, видимо, не работает.

После нескольких минут ожидания Бернард взял трубку:

– Кто вы такой, черт побери? У меня нет никакого секретаря в «Телефонном сервисе».

– Меня зовут Эдвард Миллиган. Я друг Верджила Улэма. Нам, похоже, нужно встретиться и кое-что обсудить.

Договорились о встрече на следующее утро. По дороге домой я пытался придумать себе какое-нибудь оправдание, чтобы не выходить на работу еще один день, потому что я совершенно не мог думать о медицине и пациентах, которые заслуживали гораздо большего внимания.

Я испытывал чувство вины, озабоченность, злость и страх.

В таком душевном состоянии меня и застала Гэйл. Я нацепил маску спокойствия, и мы вместе приготовили ужин. Потом, обнявшись, долго стояли у выходящего к заливу окна, глядя, как зажигаются в сумерках городские огни. Несколько скворцов из оставшихся на зиму еще прыгали по увядшей лужайке в последних отблесках дневного света, потом унеслись с налетевшим порывом ветра, от которого задрожали стекла.

– Что-то случилось, Эдвард? – мягко спросила Гэйл. – Ты сам расскажешь или будешь и дальше делать вид, что все нормально?

– Просто настроение неважное, – ответил я. – Нервы. Работа в больнице.

– О Боже, я поняла, – сказала она, садясь в кресло. – Ты решил развестись со мной и жениться на той женщине по фамилии Бейкер.

Миссис Бейкер, о которой я как-то рассказывал Гэйл, весила триста шестьдесят фунтов и догадалась, что она беременна, только на пятом месяце.

– Нет, – сказал я вяло.

– О, великое счастье! – провозгласила Гэйл, легко касаясь моего лба. – Но если вытягивать из тебя все клещами, можно сойти с ума.

– Видишь ли, я пока не могу об этом говорить, так что… – Я погладил ее по руке.

– Какие мы отвратительно серьезные, – сказала она, поднимаясь. – Я пойду приготовлю чай. Ты будешь?

Она обиделась, да я и сам мучался оттого, что никому не мог ничего рассказать. Хотя почему бы и не открыться ей? Мой старый друг превращается в галактику…