Тим Пауэрс - Лицо под шерстью (Врата Анубиса - 1)

Итак, ничто не препятствовало Дойлю приступить к осуществлению задуманного. Он отправился в лавку старьевщика и на жалкую сумму, составляющую на данный момент все его достояние, приобрел то, что и должно было послужить гарантией успешного осуществления задуманного предприятия, - помятый и ржавый кремневый пистолет. Дойль испытывал некоторые сомнения, что такая рухлядь может выстрелить, но старьевщик клялся и божился - пистолет, мол, в полной исправности и метко попадает в цель. Ну уж, во всяком случае, один-то раз, может, и впрямь выстрелит, а большего мне и не надо, с горечью подумал Дойль. Замысел был предельно прост - взять с собой пистолет, когда станет говорить с Ромени, и пригрозить, что если тот только попытается схватить его, то Дойль, не задумываясь, покончит с собой выстрелом в голову. Вчера на Лондонском мосту Джеки рассказал о неудавшейся попытке покушения на Хорребина. Сейчас Дойль сожалел, что у него нет той пилюли с ядом, которую карлик предлагал Джеки. Ведь насколько проще держать в зубах пилюлю с ядом, чем привешивать на шею пистолет да еще так его закрепить, чтобы он точно был направлен в голову!

Обдумывая детали предстоящей операции, Дойль понял, что рука быстро устанет, если он в продолжение всего разговора, который вполне может и затянуться, будет держать тяжеленный пистолет приставленным к виску. Поэтому Дойль снял пояс и пропустил один конец к курку, а другой конец обвязал вокруг шеи. Сверху он надел пальто, застегнулся на все пуговицы, а шею обмотал шарфом. Так, теперь ничего не заметно - он только чувствовал, как холодное дуло упирается в нежную кожу под подбородком. Дойль остался доволен придуманное устройство позволяет не привлекать к себе внимание, пока он не доберется до Ромени, и в то же время удерживает пистолет в таком положении, что стоит только просунуть большой палец между второй и третьей пуговицами и слегка дернуть, как пуля разнесет голову вдребезги.

На Бишопгейт-стрит Дойлю повстречался нищий из команды Капитана Джека. После обмена приветствиями Дойль без труда выяснил, что цыганский табор доктора Ромени все еще находится на старом месте. И цыгане бродят по окрестностям, предсказывая будущее жителям Вест-Энда и продавая любовное зелье в трущобе Голден-лейн.

Дойль трогательно поблагодарил его, попросил не забывать и направился на восток, в сторону Лондон-Волл-стрит. Он углубился в приятные думы, что как раз здесь родился Ките, и прошел в задумчивости еще целый квартал, прежде чем до него дошло, что он слышит пронзительный свист с северной стороны улицы. Высокая нота и две низких - три первые ноты "Yesterday".

N противоположной стороны улицы ответили следующие девять нот.

На сей раз сомнений не оставалось - он не единственный здесь, в 1810-м, человек из двадцатого века. Сердце тяжело билось, стучало в висках - он не мог справиться с волнением, стал суетливо метаться и перебежал на другую сторону улицы, дико озираясь по сторонам. Прохожие недоуменно оглядывались, видимо, принимали его за сумасшедшего. Он старательно изучал каждое лицо, пытаясь по неким неуловимым признакам выявить человека из другого времени. Напрасные попытки - все выглядели так, как если бы прожили здесь всю жизнь.

В растерянности Дойль сделал пару шагов к Коулман-стрит, как вдруг заметил экипаж, остановившийся напротив у тротуара. Боковое окно было открыто, в темноте кареты Дойль попытался разглядеть пассажира - и увидел направленное на него дуло ружья. Он не успел ничего понять, сделал по инерции еще шаг и увидел вспышку. Но то, что он услышал в это мгновение, вовсе не было звуком выстрела - все его тело содрогнулось от взрыва пистолета у него на груди под рубашкой. Пуля разбила пистолет, и порох загорелся. Но, по счастью, в момент удара пистолет развернуло и дуло оказалось рядом с челюстью, вместо того чтобы быть под ней. И в тот момент, когда пистолет на груди Дойля выстрелил, докрасна раскаленная пуля только оторвала правое ухо, вместо того чтобы разнести голову.

***

Дойль лежал скрючившись на тротуаре и не слышал грохота отъезжающего экипажа. Он смутно понимал - что-то взорвалось, вокруг все залито кровью, наверно, это его кровь. Грудь нестерпимо болела. Руки не слушались, но он с трудом подтянул оцепеневшую руку к груди и сбросил обожженные порохом клочья рубахи и дымящиеся обломки пистолета. Вроде бы раны не смертельны - только ожоги да незначительные царапины. В ушах звенело, причем справа гораздо сильнее. Действительно, вся правая сторона головы омертвела, как от лошадиной дозы новокаина. Дойль осторожно ощупал голову и почувствовал на руке горячую кровь - уха на месте не оказалось. Боже мой, что же произошло?