Татьяна Апраксина: Мир не меч

Или раньше? Кира понимает меня с полуслова. Он вскакивает, смотрит на меня так, словно я ударила его под дых. Глаза у него дымчато-серые, и в них стоит боль. Но только ли боль? Нет ли там страха и вины?

Я не могу понять, не могу, не могу — только это и вертится у меня в голове. Я не чувствую его — слишком привыкла к прежнему, Кире-теннику, и еще не настроилась на этого человека. Я не слышу его и не понимаю, что сейчас творится у него внутри. Я разоблачила коварного мерзавца или оскорбила любимого человека?

Город, Город, что мне делать? Я не могу подняться и погрузиться в ремонтные работы, не получив ответа на свой вопрос! Я должна знать, кто будет работать рядом со мной — лжец или герой? Закрываю глаза, прикрываю ладонями лицо. Кира смотрит на меня с высоты своего роста, я чувствую и сквозь ладони его взгляд. Он жжет меня этим взглядом, мне больно — его болью, своим страхом и недоверием.

Наверное, это мелочь. Наверное, нужно встать и идти заниматься делом. Но сил нет. Я должна решить, верить ему или нет. Как бы то ни было — он останется Смотрителем, будет всегда со мной рядом. Но кем? Коллегой или любимым? Я прощала Альдо многие и многие прегрешения, но мне никогда не хотелось делить с ним страхи и надежды, не говоря уж о постели. Нехорошо тем вспоминать умершего — но из песни слова не выкинешь, Альдо вытворял много разного. И мы были если не друзьями, то надежными партнерами... Но Кира? Кира, вместе с которым мы спасли Город, — что он такое?

Город, Город, помоги мне, ответь на единственный вопрос — предатель он или нет! Город, умоляю!

Чуда не происходит. Я по-прежнему сижу на мостовой, не зная правды. Я слышу шаги — Кира уходит прочь. И вдруг чья-то рука хлопает меня по плечу. Легкое прикосновение, почти невесомое. Открываю глаза. Передо мной стоит девочка в голубом платье, с мячом в руках — самая очаровательная девочка лет пяти, какую можно себе представить. Она чем-то похожа на Альдо, Лика и Витку — но не той гротескной маской чужих черт, которую я видела на лице Белой Девы. Нет, это живая настоящая девочка, похожая на саму себя — и на них, словно общая дочь. А еще — у нее глаза, серые, как дым сигареты. И темно-рыжие густые волосы. Мои, вдруг понимаю я, это мои волосы и глаза Киры.

— Если ты ему не поверишь, меня никогда не будет. — Девочка улыбается и бросает мяч на землю.

Маленькая ладошка бьет по мячу.

Короткие прозрачные ноготки на пальчиках. Я смотрю на ее ручку, шлепающую по мячу. Такие тонкие пальчики, такие трогательные ноготки. На запястье — браслет. Тонкая ниточка, на ней несколько крупных стеклянных бусин. Красная, оранжевая, желтая... Семь бусинок, как семь цветов в радуге.

— Раз, два, три, четыре, пять — вышла мама погулять. Злая тетка выбегает, маму лапами хватает. Мама смелая была, враз от тетки удрала, догнала, мечом убила... только папу разлюбила!

— Что ты говоришь? — У меня отвисает челюсть, и я смотрю на девочку квадратными глазами.

— Ничего, — улыбается она. — Так, считалочка...

Взгляд у девочки недетский, требовательный и насмешливый. Мяч ударяется о камни в такт с биением моего сердца. Это не ребенок, это наваждение какое-то. Бред. Галлюцинация.

У детей не бывает таких глаз, таких интонаций.

Взрослые серые глаза пристально смотрят на меня с детского личика. Глаза Киры, мои глаза. Прижимаю правую ладонь к животу, левую подношу ко рту. Прикусываю ноготь на мизинце. Что это за ребенок? Моя будущая дочь? Дочь, которой может и не быть? Но если ее еще нет — что за малышка стоит передо мной? Некая невоплощенная сущность, которая должна родиться от нас двоих? Почему, зачем?

Никто в Городе о таком не слышал. Здесь не рождаются дети. В Город приходят и начинают свой путь, становясь человеком или тенником. Но вот передо мной дитя с недетским взглядом, с недетскими словами. И что мне с этим делать?

— Меня... никогда... не будет... — повторяет она, шлепая ладошкой по мячу.

— Но... я могу ему верить?

— А этого я не знаю. Я еще маленькая, — улыбается ребенок, и мне делается страшно, настолько дикая на лице маленькой девочки улыбка.

Она насмешливо приподнимает брови, слегка раздвигает губы, демонстрируя мелкие острые молочные зубки. Издевательская улыбка, иронично прищуренный глаз. Это — моя будущая дочь? Что за маленькое чудовище? Голубое платьице с кружевным воротничком и манжетами, тонкий плетеный поясок завязан бантиком под грудью. Милое платьице, но девочку милой назвать трудно. Пожалуй, я не ровня ей в мастерстве насмешки и иронии. Она разглядывает меня, словно сожалея о том, что такая непутевая разиня досталась ей в будущие матери. Я не выдерживаю этого взгляда, отворачиваюсь.