Татьяна Апраксина: Мир не меч

Как ему удалось встать?

Молнии бьют все ближе и гуще, безумный треск — словно рвется шелк, словно ломается сталь.

Кира вскидывает руки к небу — я не понимаю, что он делает, о чем кричит, чего хочет.

— Возьми меня... — слышу вдруг я голос Киры, хриплый и отчаянный, но перекрывающий ветер и гром.

Тишина падает, как удар гильотины.

А следом за тишиной гигантская бело-синяя молния ударяет в его поднятую руку. Я закрываю глаза и кричу в бездушный камень, кричу и, наверное, плачу — а перед сжатыми веками стоит силуэт, угольно-черный на ослепительно белом фоне.

Стихает ветер, прекращается гроза — но я все лежу, не в силах оторвать лицо от земли, не в силах подняться и увидеть контур обугленной плоти на мостовой.

Город, Город, для чего ты оставил меня в живых? Почему не дал погибнуть? Я нужна тебе, Город, неужели я все еще нужна тебе? Для чего? Ты же увидел — я плохой Смотритель, я бессильна и беспомощна, не могу защитить тебя. Но все же внутри шевелится предательская радость: жива. Могу дышать, могу думать. Чувствую щекой брусчатку, она теплая и шероховатая. Чувствую свою ладонь, прижатую к камню. Сгибаю пальцы, убеждаясь, что они — есть, поглаживаю камень мостовой.

Я жива — но Киры нет, он сумел встать, и в него ударила молния. Зачем? Почему Город так поступил с ним? Почему не со мной — меня есть за что карать, но его-то... Кто-то касается моего плеча, сперва мягко, а потом настойчиво и требовательно. Но я вжимаю голову в камни, не желая подниматься, не желая ни чувствовать, ни жить и видя только черное на белом — силуэт Киры.

— Тэри, вставай.

Это бред, шепчу себе я, этого не может быть, я сошла с ума, и теперь мне чудится его голос. Не может быть, не может...

Меня бесцеремонно вздергивают за плечи. Я по-прежнему не открываю глаз, и тогда чья-то ладонь хлестко ожигает мою щеку.

— Ай! — вскрикиваю и все-таки открываю глаза.

В первый момент я не узнаю стоящего передо мной высокого парня. Смотрю в его лицо, замечаю, как ветер развевает его длинные, ниже плеч, пепельные волосы. У него ясные серые глаза и тонкие черты лица, насмешливые губы и острый подбородок. Кто это? Я не знаю этого человека — это, несомненно, человек, и более того — один из Смотрителей.

Смотрителей? Но... Я осторожно вдыхаю пропахший озоном и режущий легкие воздух. Все в порядке. Я могу дышать. Город устоял — и я вместе с ним. На задворках сознания чувствую, что с Хайо и Лааном все в порядке. Но кто этот незнакомец, положивший мне руку на плечо. Какой-то новичок?

— Очаровательная встреча, — усмехается сероглазый. — Тэри, вот за что я тебя люблю...

— Ки... ра? — выговариваю я с трудом, не в силах шевелить онемевшими от страха губами.

— Нет, Белая Дева и три ее любовника. — Он насмешливо щурится, и я понимаю — это Кира.

Кира-человек, каким-то чудом ставший человеком и Смотрителем.

— Но... как?

— Просто попросил, — опять усмехается он. — Попросил и получил.

Когда Город рушился, этот сумасшедший встал и «просто попросил» включить его в структуру. Прекрасно зная, чем рискует: не сумей он удержать Город, погиб бы вместе с ним. И совершенно не представляя себе, как это будет, какой ценой. Поступок в стиле Киры, что тут говорить.

Хотя — мне кажется, он все рассчитал заранее. И лучше не думать, с какого момента. Иначе я никогда не отделаюсь от подозрений, что виноват в гибели моих друзей именно он. Этого не может быть, этого быть не должно. Но кто мне подтвердит, что это неправда?!

— Я сойду с тобой с ума... — Колени подгибаются, я сажусь на землю и, открыв рот, смотрю на него снизу вверх.

— Не надо, пожалуйста, — серьезно, но с насмешкой в глазах просит он. — Мне ж невесть сколько лет с тобой вместе работать.

— Только работать?

— Да нет, не только, — смеется он. — Пойдем, в ближайшее время нужно сделать уйму всего.

— Например?

— Тэри, увидишь сама. Очень многое разрушено. Не фатально, но придется постараться. А нас только четверо.

Нас четверо, да — ушли трое, и пришел один, и это значит — нас мало, и когда еще придут трое — неизвестно. Но Город устоял, и мы выжили.

Значит — нужно работать.

А свой вопрос я сумею задать позже. Но что я буду делать, если Кира ответит, что действительно продумал все еще до гибели Лика? Ведь во всех трех катастрофах мы выживали — а наши друзья гибли. Кира приседает на корточки рядом со мной, но я отползаю от него, неловко ерзая на заднице по камням.

— Что ты?

— Скажи, когда ты это решил? Только что?