Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 3

— В общем, это эротический сон. Такой ужасный, постыдный сон и все время повторяется. И мне правда очень стыдно, но я не могу его прогнать и вижу снова… Мне снится мужчина: бледнолицый, человек с Луны, и я… я… хочу его, я так хочу, чтобы он владел мною. Я знаю, что с ним я испытаю наслаждение, но… он не хочет меня. Он убегает, я преследую его. И вот настигаю. Со мной еще какие-то люди. Друзья. Они помогают мне схватить его и связать. Потом они уходят и оставляют меня с ним наедине. И тогда… я могу делать с этим бледнолицым мужчиной все. Я делаю с ним то, о чем мечтала, то, что он не захотел сделать со мной…

Было слышно, как она всхлипывает и ерзает на стуле. Очень мягко Мэнрайт спросил:

— Кто этот бледнолицый, Галатея?

— Я не знаю.

— Но тебя тянет к нему, ты хочешь его?

— О да, да! Я всегда хотела быть с ним.

— Ты любишь только его одного или есть и другие бледнолицые мужчины?

— Кроме него мне не нужен никто. Мне кажется, я всегда любила его.

— Но ты даже не знаешь, кто он. А ты сама во сне знаешь, что это ты?

— Да, конечно. Я такая же, как и в жизни. Только одежда на мне какая-то странная.

— Странная?

— Ну да. Бусы. Юбочка из оленьей шкуры. Все услышали сдавленный возглас Мэнрайта.

— Ты одета наподобие краснокожей индианки, да, Галатея?

— Мне это не приходило в голову. Да, вы правы. Я индианка, живу высоко в горах, там родина моего племени, и каждую ночь люблю бледнолицего человека.

— О, Боже! — Язык едва повиновался Мэнрайту. — Значит, это был не сон. Свет! Чарльз, Игорь, включите свет!

В ярком свете ламп все увидели смертельно побледневшее, покрытое испариной лицо Мэнрайта. Словно в бреду, не помня себя, он повторял:

— Кого я создал, о, Боже, кого я создал!

— Гоффподин…

— Редж!

— Ну как вы не понимаете! Одна Клаудиа заподозрила истину, поэтому-то она и заставила Галатею рассказать мне свой сон.

— Но… но это всего лишь сон. Неприличный, конечно, но сон. Что здесь плохого?

— Плохого?! Черт бы всех вас побрал, плохо то, что это не сон, а самая настоящая реальность, только я об этом не подозревал. Мой кошмар и ее сны — одно и то же. Это было с нами в действительности. Я создал чудовище!

— Да успокойтесь вы, Редж. Попытайтесь рассуждать здраво.

— Не могу, Чарльз. То, что вы видите, полный бред, и все-таки это существует. Вот она, та изюминка, тот неожиданный сюрприз, который я обещал Валера.

— Неужели та самая неожиданность нашей Галатеи?

— Увы, Чарльз. Вы все пытали меня об этом. Теперь вы знаете наверняка. Доказательства налицо.

— Какие доказательства?

— Меня преследовал кошмар: за мной гнались краснокожие. Потом они схватили меня и отдали в руки потрясающей скво. Что она делала со мной! О-о, что она со мной делала! Я же говорил вам об этом тысячу раз.

Мэнрайт огромным усилием воли овладел собой, но чувствовалось, что он вот-вот сорвется.

— Припоминаю, что-то такое вы говорили.

— Галатее снится, что она в обличье индейской скво гонится за бледнолицым мужчиной и настигает его. Она хочет его, тут у них все и происходит. Вы же слышали, что она рассказывала?

— Слышал.

— Подумайте, могла ли она догадываться о моих кошмарах?

— Нет.

— Ну, а я? Откуда я мог знать про ее сон?

— Пожалуй, вы правы… Совпадение.

— И вы могли бы с уверенностью утверждать, что это совпадение?

— Ни в коем случае.

— Вот видите! Наши так называемые сны — не что иное, как оборотная сторона реальности. Той реальности, которую отвергает наше сознание. Каждую ночь со мной в постели была Галатея, и мы с ней любили друг друга.

— Невероятно!

— Вы ведь не будете отрицать, что она беременна?

— Куда уж там.

— Так, значит, я и есть тот самый умелец, которого искал Валера. Я в ответе за все.

— Редж, поймите, это ни в какие ворота не лезет! Скажите нам, Клаудиа, не отлучалась ли Галатея из своей комнаты по ночам?

«НЕТ».

— Что скажете, Редж?

— Дьявольщина! Если бы это была обыкновенная женщина человеческой породы. Но вы же знаете, кто выходит из стен моей лаборатории. Я создал существо, каких нет на земле, существо, чей душевный мир столь же материален, как и физическая оболочка. Более того, ее внутреннее «я», сгусток ее страстей и желаний, отделившись от тела, поступает так, как если бы то была сама Галатея. Двойник, воплотивший овеществленные желания Галатеи, и она сама — одно и то же. Вот чем обернулся наш непредсказуемый сбой программы. Все правильно:

Наша Галатея — суккуб.