Ни один человек еще не покорял той горы, поскольку она считается неприступной. Даже предгорья ее трудны для восхождения. Тем не менее легенда гласит, что в давние времена один святой, многими годами сосредоточенной медитации выбившийся в боги, при помощи обретенных сил вскарабкался-таки на самую вершину недоступной горы.
Бог, до своего восхождения известный местным жителям под именем Шельмо, вырубил себе пещеру в скалах на вершине Санито. Он сработал тюфяк изо льда и молитвенный коврик из лишайника — для божества, способного вырабатывать собственное тепло, этого вполне достаточно.
Шельмо собрался провести на вершине Санито несколько геологических эпох, практикуясь в сосредоточении и медитации. Хотя до божественности он уже дотренировался, Шельмо находил свою технику недостаточно утонченной и решил ее немного улучшить.
Шли века. Поднимались и рушились цивилизации, но Шельмо не обращал на это внимания: чтобы хорошо сосредоточиться, нужно немало времени. Бог понимал, что, посвящая все свое время медитации, ведет себя несколько эгоистично — в конце концов, богам ведь положено присматривать за человеческими делами. Но Шельмо решил, что боги могут менять правила игры; кроме того, когда он разделается с проблемой сосредоточения, у него появится уйма времени на занятия божественной этикой.
Для божества, отрешившегося от мира, гора Санито была идеальным убежищем. Там без конца бушевали бураны и лавины, наполняя воздух постоянным ревом. На обрывках серых и белых туч так удобно сосредоточиваться при медитации. А людские молитвы до пещеры Шельмо почти не долетали. Избитые бурями и залепленные снегом, молитвы превращались в лишенные смысла скорбные и жалостные звуки.
Но даже бог не может навечно уйти от всех забот. Рано или поздно суетный мир доберется и до него.
В один прекрасный день Шельмо был немало удивлен, обнаружив, что человеческое существо взобралось на неприступную гору и стоит у входа в его дом. (На самом деле Шельмо не удивился — боги не удивляются. Но он этого определенно не ожидал.)
Человек пал ниц и принялся читать длинную молитву.
— Да-да, спасибо большое, — прервал его Шельмо. — Но как ты сюда попал? Предполагается, что эта гора недоступна для всех, кроме богов. Кстати, ты случайно не бог, прикинувшийся человеком?
— Нет, — ответил человек. — Я всего лишь смертный, и имя мое Дэн. На сию вершину я смог вознестись частью благодаря собственному благочестию и добродетельности, а частью — молитвами твоих почитателей там, внизу.
— А, понял, — сказал Шельмо. — Присаживайся. Вон, льдина стоит. Надеюсь, ты способен регулировать температуру тела?
— Конечно, о господь, — ответил Дэн. — Это один из первых шагов на пути к духовному совершенству.
— Именно, — согласился Шельмо. — Так зачем ты пришел?
Дэн пристроился на льдине и поправил рясу.
— О господь наш, твой народ молит о божьей помощи. Без твоего вмешательства мы будем повержены и сгинем с лица земли.
— Так что у вас там случилось? — спросил Шельмо. — Надеюсь, не мелочь какая-нибудь. Не люблю, когда меня по пустякам дергают.
— Стальные крабы, — вздохнул Дэн. — И самопрограммирующиеся механические вампиры жить не дают. Ну конечно, еще медные скорпионы со взрывчаткой в хвостах, но больше все-таки крабы. Эти машины научились самовоспроизводиться. Взамен каждой уничтоженной крабофабрики вырастает десять. Крабы кишат на улицах, в домах, даже в храмах. Они убивают нас, и мы проигрываем бой.
— В мои времена, — произнес Шельмо, — ничего подобного не было. Откуда они взялись?
— Ну, как тебе, господи, известно, — осторожно начал Дэн, — ныне между всеми странами царит мир. Однако еще недавно некоторые находились в состоянии войны. Стальные крабы были созданы в одной из них как оружие.
— И эта страна применила их против другой?
— О нет, господи, конечно, нет! — воскликнул Дэн. — Это была случайность. Крабы сбежали. Они рассеялись сначала по стране, где были изобретены, потом по всему миру. Они плодятся быстрее, чем мы успеваем их уничтожать. Из-за этой нелепой случайности мы погибнем, господи, если ты не снизойдешь к нам и не поможешь.
Несмотря на добровольное отшельничество, Шельмо чувствовал, что кое-чем обязан этому народу, называвшему себя его народом.
— Если я исправлю положение дел, сможете ли вы, смертные, сами за собой приглядывать и оставить меня в покое? — спросил он Дэна.
— Само собой, господи, — ответил Дэн. — Мы, люди, полагаем, что должны сами собой управлять. Мы хотим сами определять свою судьбу. Мы верим в разделение государства и церкви. Если бы только не эти проклятые крабы…
Читать дальше