Владимир Аренев - Вся наша жизнь

Внутри оказалось не так жарко, как на улицах; в изящных подставках дымились ароматные палочки. Когда Вэтнэкл входил, в помещении не было ни души, но через мгновение рядом с ним уже стоял мускулистый парень в традиционном одеянии младшего жреца Ув-Дайгрэйса.

— Бог Войны приветствует вас, господин, — пророкотал жрец. — Что…

— Мне нужно видеть Тиелига, — оборвал его Вэтнэкл. — Сообщение от Пресветлого Талигхилла. Срочное.

— Ступай за мной, — велел жрец.

Он направился к алтарю — высокому, со скульптурным изображением Ув-Дайгрэйса, — приоткрыл маленькую дверцу, скрывавшуюся в стене, и жестом пригласил Вэтнэкла входить.

Молодой воин колебался всего мгновение. Нагнувшись, он шагнул сквозь дверной проем и оказался в узком коридоре. Коридор выгибался натянутым луком, а концы его скрывались за поворотами. Сзади кашлянул жрец, Вэтнэкл смущенно отошел от двери, и тогда в коридор пробрался его провожатый. Он запер за собой дверцу и, не задерживаясь, направился в левый отрезок коридора. Вэтнэкл последовал за жрецом.

Они шли недолго, и за все это время повстречали всего одного человека. Жрец удивленно посмотрел на Вэтнэкла и его проводника, но смолчав, отправился дальше по своим жреческим делам. А проводник уже стучался в невысокую деревянную дверь.

— Не заперто.

— К вам посланник, господин, — сообщил проводник. — От Пресветлого Талигхилла.

— Пускай войдет.

Вэтнэкл вошел.

Келья, в которой он очутился, была не слишком просторной, но достаточной для жизни одного человека. Этот самый человек сидел сейчас у стола и прихлебывал из пиалы душистый чай.

Тиелиг внимательно посмотрел на молодого воина и кивнул:

— Приду. Вот только чай допью.

Скороход — уже усатый, но еще юнец — покачал головой:

— Срочно, господин! Пресветлый Талигхилл велел…

Жрец оборвал его небрежным жестом левой руки. Пиала в правой даже не покачнулась.

— Ты слышал мой ответ. Ступай.

Младший жрец мягко подтолкнул посланца к выходу, поклонился Тиелигу и закрыл за собой дверь, оставляя верховного наедине с собственными мыслями и недопитым чаем.

И как только таких молодых пускают с подобными поручениями?

Тиелиг отогнал прочь вздорную мысль, оказавшуюся здесь совершенно некстати.

Началось.

Эта мысль тоже была некстати — здесь и сейчас. Но зато — весьма актуальная.

Он допил чай, отставил пиалу и стал собираться. В общем-то, особенно собирать было нечего: посох, нараг с ножами, несколько мешочков с чаем, бальзамы всякие, то да се. Мудрый живет долго, наживает мало. Потому, кстати, и живет долго.

Тиелиг вышел из кельи и прикрыл за собой дверь — не плотно, так, чтобы не нанесло через порог мусор. Воровать в храме некому. Тем более у верховного жреца. Да и уходит он не навсегда. Просто дела, скорее всего, потребуют его присутствия во дворце — в течении нескольких дней. Руалнир ведь просил приглядывать за сыном.

А если судить по лицу скорохода, приглядывать за Талигхиллом придется. И очень внимательно.

— А что же дальше? — требовательно спросил кто-то, и я с минутным запозданием узнал дрожащий голос Карны.

— Госпожа, — немного укоризненно проговорил Мугид. — Вам ли, историку, этого не знать?

— Но в летописях нету упоминания о верховном жреце Ув-Дайгрэйса, Тиелиге,

— возразила девушка. — И о многом другом тоже.

— Да, разумеется, вы правы, — согласился старик. — И обо всем том в узнаете в свой срок.

Просто я хотел, чтобы мы все пообедали перед тем, как продолжим.

— Сегодня? — уточнила Карна.

— Сегодня, — заверил ее повествователь.

Девушка, кажется, немного успокоилась. Все стали нехотя подниматься из кресел и выходить наружу. Меня — кажется, это уже стало дурной привычкой! — ухватил за рукав Данкэн и вынудил приотстать.

— Пойдем-ка, прогуляемся, — предложил он мне. — Конечно, это лишит нас обеда, а в сложившихся обстоятельствах сие не очень хорошо, но зато я покажу вам кое-что, достойное внимания.

— Надеюсь, не раритет из местной библиотеки? — ядовито поинтересовался я.

— Нет, — улыбнулся журналист. — Отнюдь. То есть, конечно, могу и раритет показать, их тут несколько, но, думаю, вам будет интереснее узнать о причине ночного шума.

— Данкэн, вы склонны преуменьшать, — заметил я. — То, что случилось, вы называете ночным шумом ?.. Далеко идти-то?

— На самый верх башни, — предупредил журналист. — Но иначе показать вам это, не привлекая внимания других, будет сложновато.