Владимир Аренев - Вся наша жизнь

Немного проморгавшись, я отметил, что остальные чувствуют себя не лучше. Слабое, но все же утешеньице.

Рядом в кресле застонал Данкэн:

— Что это было?!

Хотел бы я знать! Но, кажется, Мугид очень скоро даст разъяснения. Он же не хочет, чтобы его растерзала толпа туристов, в самом деле!

Повествователь бесстрастно наблюдал за нашими попытками прийти в себя. Рядом с ним я разглядел чей-то силуэт — кажется, это был один из слуг. Кивнув старику, силуэт удалился с необычайной поспешностью.

Опс! Кажется, у нас ЧП. Вот только что из этого следует? Впрочем, скоро узнаем.

На самом деле, повествователь уже поднимался с трона привычным движением и оглядывал нас — так пастух оглядывает свое стадо. А в стаде-то — недочет!

И тогда все встало на свои места. И кричавшая ночью толстуха, и этот вынужденный перерыв в повествовании, и суетливая фигурка слуги. То есть… почти все… Кое о чем я мог, конечно, только догадываться.

— Господа, прошу простить меня за причиненное неудобство. Боюсь, сегодня повествований больше не будет. Одна из наших гостей решила покинуть Башню , и я вынужден принять соответствующие меры.

Мугид легко и плавно направился к выходу. Я, как привязанный, скользнул за ним, надеясь, что он не заметит, а заметит — не обратит внимания.

Он не обратил. Или просто решил, что я могу слышать и видеть то, что случится.

На первом этаже стояла толстуха, у ног ее лежала дохлым зверем полупустая дорожная сумка. (Я, признаться, ожидал, скорее, какого-нибудь чемодана). Испуганный взгляд толстухи дернулся к Мугиду, и я впервые посочувствовал этому человеку по-настоящему. Похоже, сейчас начнется истерика. И направлена она будет на старика.

Но я ошибся. Толстуха только тяжело нервно вздохнула и почти простонала:

— Скорее!

— Автобус уже вызвали, — мягко произнес Мугид. — Но скажите — если вас не затруднит, конечно, — что стало причиной подобного решения.

Толстуха вздрогнула напуганным желе и неуверенно потянулась к сумке.

— П-понимаете… — она задохнулась от страха и схватила сумку, загородившись ею от старика.

— Успокойтесь, прошу вас, — сказал он тихим, но в то же время властным тоном. — Ничего страшного не случилось.

От этих слов толстуха затряслась еще больше.

— Не случилось, — кивнула она истерично. — Но случится. И я должна предотвратить это!

— Что?

— Мне снилось, что мой сын… Боги — НЕТ!!!

Глаза толстухи закатились, и она стала заваливаться на бок. Видимо, чересчур живо вспомнился сон. Если учесть то, что рассказывал Данкэн…

Он стоял рядом и ошарашенно наблюдал эту сцену. Правда, хвала небесам, пока молчал.

Слуги подхватили обморочную и не дали ей упасть. Наверное, заботились о том, чтобы в полу не образовалась вмятина.

Я скривился от собственных неуклюжих попыток пошутить и бросил осторожный взгляд на старика. Тот бесстрастно наблюдал за тем, как слуги приводят толстуху в себя.

Она очнулась довольно быстро. Судорожно глотнула воздух, икнула и уставилась на Мугида большими выпученными глазами — рыба, попавшая на сушу. Только рыбы не икают.

— Так что же вы видели? — повествователь спросил об этом как ни в чем не бывало. Словно ему

— ему, а не ей! — пришлось на минутку отлучиться, и вот он вернулся к прерванному разговору.

— Я видела, как он умирает, — ослабевшим голосом произнесла толстуха. — Понимаете — умирает!

— Понимаю, — успокоил ее старик. — Думаю, автобус уже прибыл.

Слуги распахнули перед ним входную дверь, и Мугид, а после — толстуха — вышли на площадку. Я последовал было за ними, но один из слуг настойчивым жестом остановил меня:

— Не сейчас, господин.

Я вынужден был согласиться с этим. Вряд ли мое присутствие чем-нибудь помогло бы, скорее — наоборот.

Резкий пронзительный звук, родившийся в ущелье, поначалу напугал меня. Данкэн тоже вздрогнул, да и остальные внимавшие — они к этому времени тоже выбрались из комнатки и наблюдали за происходящим — покосились в сторону площадки.

С минутным запозданием я все же понял, что это гудел автобус.

Толстуха, поддерживаемая под локоть Мугидом, стала спускаться по лестнице.

Когда они исчезли из поля зрения, я повторил свою попытку выйти наружу, и на сей раз мешать мне никто не стал.

На площадке было холодно и ветрено — как, впрочем, и всегда. Я перегнулся через парапет и увидел далеко внизу красный коробок автобуса.

Мугид с толстухой преодолели уже примерно четверть пути и потихоньку продолжали спускаться дальше. Молодец старик. Не дал ей окончательно впасть в истерику.