Фрэнк Перетти: Тьма века сего

- А это зависит от того, с какой стороны поглядеть!

- Бернис...

- Мне бы очень хотелось написать кое о чем, полосы на четыре. Об этом фараоне и о его безнадежном кретине-начальнике. Кстати, где он?

- Ты имеешь в виду Бруммеля?

- У него удивительная способность исчезать. Он-то знает, кто я такая. Где он?

- Не знаю, я его утром не застал.

- А вчера он повернулся ко мне спиной!

- Что?

Внезапно Бернис осеклась, но по ее лицу Маршалл сразу понял, что она хотела сказать: не забудь спросить меня об этом после.

В эту секунду отворилась решетка тюремного коридора, и к ним направился сержант Данлоп.

- Ладно, поговорим об этом позже, - произнес Маршалл. - Все в порядке, Джимми?

Полицейского тоже встретили градом насмешек, воплями и диким смехом, так что ответил он не сразу. Но у него был ключ от камеры, и этого было достаточно.

- Отойдите от двери, - приказал сержант.

- Эй, там, может, переменишь тон? - такой, примерно, ответ получил он, однако пространство у дверной решетки освободили. Джимми открыл ее, Бернис выскользнула, и клетка снова захлопнулась.

- Значит, так, - сказал полицейский, - тебя отпускают под залог. Когда нужно будет явиться в суд, тебя известят.

- Верните мне сумку, пресс-карту, блокнот и фотокамеру, - прошипела Бернис и двинулась к выходу.

Наверху, в вестибюле суда, Кэт Хоган, грациозная рыжеволосая женщина, всегда полная достоинства, пыталась хоть чем-то заполнить время ожидания. По окончании фестиваля здесь было на что посмотреть, хотя, по правде говоря, зрелище не из приятных: несколько разбушевавшихся человек, сопровождаемых полицейскими, входили, сражаясь с наручниками и грязно ругаясь, а вернее сказать, их бесцеремонно заталкивали в вестибюль. Другие, наоборот, выходили на свободу после ночи, проведенной за решеткой. Картина напоминала смену рабочих на какой-то странной фабрике. Первая смена растерянно покидала здание, неся свои скудные пожитки в маленьких бумажных пакетах. Вторая смена, в наручниках, отчаянно сопротивлялась. Большинство полицейских были чужаками, прибывшими из соседних городков для подкрепления малочисленной команды Аштона. За дружелюбие и вежливость им не платили.

За большим столом, заваленным ворохом бумаг, сидела женщина с двойным подбородком. Рядом с ней в пепельнице дымились сразу две сигареты, но у нее не хватало времени затянуться из-за бумаг, которые надо было оформить на каждого поступающего и выбывающего. По мнению Кэт, тут было слишком много беспорядка и суматохи. Несколько дешевых адвокатов раздавали свои визитные карточки. Однако ночь, проведенная в тюрьме, послужила серьезным наказанием для большинства, и теперь у них было только одно желание - поскорее убраться подальше от злополучного города.

Кэт бессознательно покачала головой. Подумать только, бедняжка Бернис попала в загон со всеми этими подонками. Она, должно быть, вне себя от возмущения.

Почувствовав на талии сильную ласковую руку, она прильнула к мужу.

- О-о-о... Какая приятная перемена.

- После того, что я насмотрелся внизу, - сказал Маршалл, - мне необходимо прийти в себя.

Кэт притянула его к себе.

- И что же, так бывает каждый год?

- Нет, с каждым годом все хуже.

Кэт опять покачала головой, и Маршалл прибавил:

- Но на сей раз "Кларион" выскажет свое мнение. Аштон должен изменить курс, пора это наконец-то понять.

- Как Бернис?

- Ну, из нее в скором времени получится классный журналист. С ней все в порядке, она выжила.

- Собираешься ли ты поговорить с кем-нибудь о случившемся?

- Альфа Бруммеля нет на месте. Он достаточно хитер. Но я его сегодня поймаю, и тогда посмотрим, что можно сделать. И потом, я хочу получить назад мои двадцать пять долларов.

- Уверена, что он очень занят. Не хотела бы я быть шерифом в такой день, как сегодня.

- Он еще меньше этого захочет, когда я до него доберусь. Отрывисто стуча каблуками, в вестибюле наконец появилась Бернис. Ночь, проведенная взаперти, оставила глубокий отпечаток на ее лице. В руках у нее тоже был бумажный пакет, в котором она с раздражением копалась, проверяя, все ли на месте. Кэт протянула руки, чтобы обнять и утешить девушку.

- Бернис, как ты себя чувствуешь?

- Скоро все узнают, кто такой Бруммель, да и мэру не поздоровится, а эту полицейскую рожу я так пропечатаю - язык не повернется произнести. Я вне себя от возмущения. Меня тошнит от всей этой истории. Не знаю, удастся ли отмыться от этой грязи, но мне просто необходимо принять ванну.