Фрэнк Перетти - Тьма века сего

- О, миссис Хоган, я так хотел с вами встретиться;

Это был Ханк. Он улыбался во весь рот, обнимая свою маленькую жену, и весь Божий народ стоял рядом с ними, и все эти люди тянулись, чтобы обнять его.

Бернис смущенно выскользнула из объятий Маршалла.

- Ханк, - произнес журналист каким-то надломленным голосом, которого Бернис у него раньше не замечала, - это не моя жена. Это Бернис Крюгер, мой репортер. - Потом он посмотрел на Бернис и добавил с любовью и уважением: - И притом, замечательный!

Бернис немедленно поняла, что с Маршаллом что-то произошло, и ее это не удивило. И голос, и лицо Маршалла ясно указывали на внутреннюю перемену, которую и сама она пережила. Каким-то особым чутьем она поняла, что молодой человек, стоящий рядом с ее шефом, причастен к этой перемене в Маршалле.

- Кто же твой товарищ по несчастью? - спросила девушка.

- Бернис, а это Ханк Буш, пастор церкви "Аштон Комьюнити" и мой новый и очень хороший друг.

Бернис пожала ему руку, но тут же вспомнила о том, что им предстоит сегодня. Она сразу же заставила себя сосредоточиться на главном, отбросив в сторону все лишние мысли и чувства. Ведь время не шло - время летело.

- Маршалл, слушай внимательно. У нас ровно шестьдесят секунд, чтобы ввести тебя в курс дела!

Ханк, извинившись, отошел к своей ликующей пастве. Когда Бернис представляла Маршаллу Сузан, он подумал, что пожимает руку ни

больше ни меньше, как чуду во плоти.

- Я слышал, что вас убили, и Кевина тоже.

- Потом расскажу вам всю историю, - дружески ответила Сузан. - Но сейчас у нас нет времени, а вам многое нужно успеть узнать.

Сузан открыла багажник машины и показала Маршаллу свой потертый чемодан. Маршалл горел и пылал

- Все было здесь, все, что, как он думал, навсегда попало в загребущие руки Кармен и этой гидры - Общества.

- Сегодня в Аштон прибывает Касеф, чтобы закончить дела с университетом. В два часа в Вайтмор-колледже будут подписаны бумаги, и он без шума будет продан "Омни корпорейшн".

- Вы имеете в виду - Обществу, - уточнил Маршалл.

- Естественно. Ключевая сделка. Падет университет, вместе с ним падет и город.

Бернис быстро пересказала новости о Маттили, Паркер и Лемли, не тратя времени на рассказ о результатах изучения Харвеем Кулом бухгалтерии Эжена Байлора.

- Когда они будут в городе? - спросил Маршалл.

- Надеюсь, успеют к началу заседания. Я сказала им, что мы встретимся там.

- Я, пожалуй, приглашу сам себя на это заседание. Уверен, что все будут очень рады меня увидеть. Сузан тронула Маршалла за рукав:

- Но мы должны предупредить, что они обработали вашу дочь Санди.

- Как будто я этого не знаю!

- Они будут держать ее в своей власти именно сейчас, это стиль Касефа, поверьте мне. И если вы пойдете против него, для нее это может очень плохо кончиться.

Бернис рассказала Маршаллу о Пат, о ее дневнике, о ее мистическом друге Томасе, о лживом и дьявольски хитром Шоне Урмсби. Маршалл смотрел на них какое-то мгновение, а потом, обернувшись, крикнул:

- Ханк! Это по твоей части, тут тебе и твоим людям найдется работа!

Летнее воскресенье в Аштоне - самое милое, самое радостное и спокойное время недели. Фермеры не спеша болтают друг с другом,

деловые люди отдыхают, большая часть магазинов закрыта, а мамы и папы со своими детьми придумывают самые интересные развлечения и отправляются на веселые прогулки. Большинство стульев и скамеек в парке занято, на улицах тихо и спокойно. В такой чудесный день семьи чаще всего собираются вместе.

Однако в это солнечное утро все шло наперекосяк. На одной ферме у коровы вздулся живот, на другой сгорело в тракторе магнето, и вряд ли

его можно было найти на складе. И хотя ни один из фермеров не был виноват в бедах другого, они подрались.

Хозяин небольшой лавочки никак не мог правильно сосчитать сдачу и ввязался в перепалку с покупателями. Многие владельцы магазинов, сидя за кассой, мечтали вообще поскорее покончить со своим делом, которое все равно рано или поздно было обречено.Жены нервничали и требовали везти их на прогулку куда угодно, но как только их мужья наконец усаживали в машины детей и загружали провизию, они передумывали и уже никуда не желали ехать. Дети начинали валтузить друг друга, их родители бранились, а машины стояли на месте". Через открытые окна из них слышались крики и раздраженные голоса.

Скамейки в парке ломались под тяжестью сидящих, или их просто невозможно было отыскать. Улицы были забиты спешащими автомобилями, водители которых не знали точно, куда они, собственно говоря, едут. И даже собаки, постоянно бодрствующие собаки Аштона, никого не замечая, лаяли и выли не переставая, поджав хвосты и повернув морды на восток.