Олег Авраменко - Протекторат

Минут через десять в капитанскую рубку явился старпом Василов. Еще до того, как он отдал честь и приступил к докладу, Конте понял, что у его помощника возникли очередные проблемы с экипажем — на лице лейтенанта-командора застыло обычное в таких случаях виноватое выражение, а взгляд растерянно метался из стороны в сторону.

— Капитан, — робко произнес он, — разрешите поговорить с вами как с частным лицом. Впоследствии, если вы потребуете, я изложу существо дела в официальном рапорте.

Конте мысленно вздохнул.

— Хорошо, Билл, садитесь и рассказывайте. Василов опустился в кресло для посетителей, которое недавно занимала Ева Монтанари, снял форменную фуражку, нервным жестом пригладил свои коротко остриженные светло-рыжие волосы и неуверенно заговорил:

— Я насчет мертвеца, капитан. Того, которого обнаружил старший лейтенант Костелло.

«Как, еще одного?!» — чуть не вырвалось у Конте, и лишь с некоторым опозданием он сообразил, что речь идет о первом (и, к счастью, пока единственном) мертвеце на борту его корабля.

— Я слушаю вас, Билл. Что вы можете сообщить по этому поводу?

— Я… в общем… — замялся старший помощник. — Короче, это сделал я.

Конте пристально посмотрел на него:

— Вы хотите сказать, что убили того человека?

— Ну… Да, капитан, так точно. Я хотел арестовать его, но он оказал сопротивление и… вот так получилось.

Между ними повисло напряженное молчание. Уильям Василов вертел пальцами пуговицу кителя, избегая встречаться взглядом со своим капитаном. А Конте отчаянно боролся с искушением схватить старпома за грудки, хорошенько встряхнуть его и в самых резких выражениях высказать ему все, что он думает о бесхребетных слизняках, которые уклоняются от ответственности за свои же собственные поступки. Добро бы еще так смалодушничал рядовой член экипажа — но не старший помощник капитана, второе лицо на корабле, человек, от которого зависело поддержание дисциплины и порядка на борту…

«Ну, за что мне такое наказание?! — думал Конте, глядя на Василова с легким отвращением. — Чем я прогневил судьбу, что она послала мне в подчиненные такого олуха?..»

А вслух отрывисто бросил:

— Рассказывайте!

Василов глубоко вдохнул, набираясь смелости.

— Все началось еще на Терре-Сицилии, за девять дней до нашего отлета с планеты. Как раз тогда мне присвоили звание лейтенанта-командора и я пригласил нескольких своих друзей отметить это событие. В тот вечер мы хорошенько повеселились и… м-э…

— Напились до чертиков, — подсказал Конте.

— Совершенно верно, капитан. Не буду говорить за других, но сам я здорово перебрал. На некоторое время я даже отключился, чего раньше со мной никогда не бывало. Очнулся я лишь в такси, когда оно подъезжало к дому, где находилась моя квартира. Рядом со мной была незнакомая девушка — на следующий день друзья мне рассказали, что мы встретили ее в одном из баров, она, что называется, сразу запала на меня, и вскоре мы вместе ушли. Словом, обычное пьяное приключение… вот только его продолжение было не совсем обычным. Девушка помогла мне выбраться из такси и довела до дверей квартиры. К тому времени я уже немного очухался и обнаружил, что она очень красивая. Естественно, я предложил ей зайти, девушка согласилась, и, когда мы оказались в квартире, я попытался затащить ее в постель. — Рассказывая об этом, Василов потупил глаза и густо покраснел. — Девушка тут же влепила мне пощечину, выхватила из сумочки парализатор и заявила, что пришла не для того, чтобы… гм-м… чтобы трахаться с пьяными свиньями. После чего предупредила, что во время остановки на Нью-Джорджии неизвестный злоумышленник — это ее собственное выражение — попытается подбросить на борт «Отважного» бомбу… Она даже назвала точное место, куда он ее положит, — ремонтный бокс холодильного отсека генератора. Затем она ушла, и больше я ее не…

Василов умолк, встретившись с взглядом командира, который наряду с изумлением и недоверием выражал еле сдерживаемую ярость.

— И вы не доложили об этом командованию? — тихо, почти шепотом, спросил Конте. В его голосе прозвучали такие зловещие нотки, что краска стыда мигом сбежала с лица старшего помощника, уступив место мертвенной бледности страха. — Я вас спрашиваю, Билл: вы что, никому ничего не сказали?

Василов заморгал, как провинившийся школьник.

— Я… я решил, что это просто глупый розыгрыш…

— Все равно вы обязаны были доложить. Порой подобные розыгрыши плохо кончаются. Как в нашем случае.