Ник Перумов - Выпарь железо из крови

- И как же искала? - одними губами, не в силах оторваться от ее глаз, проговорил я.

Она слабо улыбнулась. Забытая рубашка так и осталась расстегнутой. Над левой ключицей я увидел еще один шрам - звездочкой.

- В архивах искала... Необычных людей, что на одном месте живут... ну, знаете, как в детективах... как там к кому дома переходили... А потом... словно как надоумил меня кто-то - стала в битвах искать... странного. И нашла. - Она в упор посмотрела на меня. - С Куликова поля начала... Сколько там у Боброка конницы было? Неполных тысяча двести, так? Так как они могли всю битву повернуть? Как у нас в историях пишут - мол, остальные увидели, воспряли, ударили? Чушь! - она от презрения даже скривилась. - Когда насмерть бьешься - вокруг себя ничего уж не видишь, не слышишь. Какие уж там "воспряли"! И подумалось мне... не обошлось там без тебя, Всеслав-ведун... а еще - без твоего меча. И дальше... кое-что нашла, тоже. Вот при Бородине тебя точно не было... и у Самсонова тоже... а до того - под Мукденом...

Верно. Империя сама себя защищать должна, иначе это не империя. Впрочем, так в конце концов и оказалось.

- И снова твой след отыскала... знаешь, где, ведун? Под Кубинкой...

Не иначе, как сам Перун твоей рукой водил, девонька. Отыскать в море старых бумаг один-единственный бой...

- Потому что... он самый важный был, этот бой. Прорвись немцы к Кубинке - весь северо-западный фас московской обороны бы развалился... они выходили в тыл всей звенигородской группе войск, в тыл к Пятой и Шестнадцатой армиям... и что тогда?

- Что тогда? - я по-прежнему не в силах был отвести глаз.

- А тогда... тогда Жуков перебросил туда две ополченские дивизии... 4-ю и 5-ю московские... семь тысяч человек, запас третьей очереди, старше сорока пяти лет... около тысячи винтовок, два пулемета, да сотня гранат на все. И одна ночь - чтобы окопаться. А морозы-то ого-го какие, а земля-то мерзлая... На других участках фронта под Москвой пулеметные гнезда из замерзших трупов складывали. И вот бой... наступает немецкий пятьдесят седьмой мотокорпус, вводят в прорыв свежую дивизию... две сотни танков... впереди - ополченцы, без артиллерии, без минных полей, без авиации... траншей и тех нет... Смять их должны были, пройти как нож сквозь масло... тьфу, банальность... а вместо этого немцы разгромлены, на поле боя остается полторы сотни танков... С флангов наваливаются две свежие сибирские дивизии... отбросили.

- Мало ль такого за войну было? Когда из ничего, голыми руками останавливали?

- Не было! - жестко отрезала она. - Танки голыми руками не остановишь.

- Не так это, ну да ладно, я-то здесь причем?

- А притом! Алексеев Михаил Андреевич - слыхали про такого?!

- Слыхал... - медленно уронил я.

- Представлен к ордену Красной Звезды. "Подручными средствами уничтожил три танка противника", это какими ж такими подручными средствами, Всеслав Брячеславич?.. А в списках-то дивизии, когда формировалась она, никакого Алексеева Михаила Андреевича-то и нет! Александрович - есть. А потом... потом я села сканировать Новгородчину... старые села на севере... и наткнулась. На него. На Алексеева Михаили Андреевича. Ну, думаю, судьба. Стала проверять... перепроверять... наконец решилась, ребят вот взяла... и поехали.

- Зачем, брат? - тихо спросил я.

Она опешила.

- К-как зачем... Меч ведь... надо...

- Неужто ты думаешь, что я бы дома остался, на печи бока греть, если б МОЖНО было в бой пойти?

Ее мгновенно залила краска.

- Понимаю. Понимаю, о чем ты подумала. Мол, сидит эдакий Кощей на мече-кладенце, нужно пойти, чудо-оружие взять - и вперед, за землю Русскую? Молчи! Теперь я говорить стану. Или... нет. Ну, у кого силы есть? Пойдемте! Я вас сам к мечу отведу...

Вскочили, словно и не было за спиной тяжкого перехода. У всех глаза что чайные блюдца.

- П-постойте... - вдруг пролепетал мальчишка, Костя. - Это что ж? Боги есть, что ли? И, значит... Может... так наверное, нам всем по монастырям идти надо?

Не знаю, может, и надо. Сие от меня сокрыто. Я не знаю, что происходит за той чертой, что зовется Смерть. Хочется верить, что Он не лгал в священных книгах своих...

- Идешь, брат? - спросил я Соню. Она кивнула; глаза у нее в тот миг сделались совершенно безумными.

И мы пошли. Сквозь темень августовской ночи - правда, свет у нас все-таки был.

- Отец-Лес, - сказал я, стоя на краю поля. - Помоги, Отец-Лес. Освети дорогу.

- А-ах... ага-ах... - ответили вздохом глубины.

Тропа осветилась - над ней парили сотни и тысячи светляков, в один миг созданные Отцом из ничего, а точнее - из бесчисленных гнилушек.