Валерий Большаков - Другие правила

Закрепляя первый вакуум-скафандр, Гупта сказал:

— Слышь, Антон, ты не мог бы завтра… ну, скажем, до одиннадцати… нет, лучше до двенадцати… э-э… погулять где-нибудь? Я встречаюсь с девушкой и… ну, ты ж понимаешь…

— Ладно… — пожал плечами Антон. — А Яэль?

— А с девчонками я уже договорился! Яэль меня поняла, а у Гуниллы у самой свидание.

— Так ты не с ней встречаешься? — удивился Антон. Он ощупью нашел стеклянную штору бокса и поднял ее. В боксе вспыхнул сильный голубоватый свет, заблестел огромный с раскинутыми рукавами скафандр. — Я думал…

— Петух тоже думал, — несколько раздраженно сказал Гупта, — да в суп попал. Я почему-то считал Гуниллу глупенькой очаровашкой, но это она так притворялась. На самом-то деле она умница, и еще какая…

Виджай запихал в бокс вакуум-скафандр и опустил штору.

— Так что ничего у меня с ней не вышло…

— Понятно… — протянул Антон. Неудача Гупты почему-то порадовала его. Он уложил скафандр и взялся за штору. — А с кем же тогда у тебя свидание? Или это секрет?

— Да какой там секрет… С Леной.

— Это с какой Леной? — силился вспомнить Антон. — С Румянцевой?

— С Ленусиком! Хочет стать врачом-профилактиком. Я ей и говорю — ты сначала на мне потренируйся!

— Ага… — изрек Антон и закрыл наконец штору. — И что она в тебе нашла?..

Виджай самодовольно ухмыльнулся.

— Тут, понимаешь… — закрутил он пальцами, — дело тонкое. Духовная эманация, понимаешь… Психодинамический резонанс!

— Да иди ты со своим резонансом! Тоже мне, нашелся резонатор! Ладно, я тогда в библиотеке позанимаюсь, мне и так готовиться надо.

К себе Антон даже не стал заходить — все равно девчонок на месте нет, а сиднем сидеть его не тянуло. Тем более что все уже привыкли собираться или в кают-компании, или в БО у Жилина. Сперва Антон заглянул в кают-компанию. Кроме Габы и Гирина, там никого не было. Командир корабля со штурманом сидели у самовара и дули чай с кексами.

— Заходи, стажер! — сделал Габа широкий жест. — Чаю хочешь? Еще и кексы остались!

— Он их еще не все съел, — объяснил раскрасневшийся Гирин.

— Да кто б еще говорил… — обиженно протянул Габа. — Садись, стажер!

— Спасибо, — сказал стажер и присоединился к теплой компании.

— «Чай не пил — какая сила? — прогудел Гирин, подливая в огромную чашку. — Чай попил — совсем ослаб…» Тебе как — покрепче, послабже?

— Да я сам… — слабо запротестовал Антон, но Гирин отклонил протест.

— Ты мне лучше скажи, Антон, — строго заговорил командир, — и чего это твоя Гунилла такая вредная стала?

— Моя? — растерялся Антон.

— Ну ее ж к тебе подселили? Вот! Ее и… Лилит эту. В смысле, Яэль. Да один черт! Обе они одинаковые, что Яэль, что Лилит…

— Да что ты к нему привязался? — сказал Габа, отдуваясь. — Он-то тут при чем?

— Как это — при чем? — удивился Гирин и сказал убежденно: — Очень даже при чем! Пусть повлияет на Гуниллу! Она… — Гирин быстро обернулся на люк в рубку и приблизил лицо к заинтригованному Антону. — Мой Митрич в эту фрекен влюбился! Втрескался, как мальчик! Назначает ей свидание, а она ему: «Не приходи! Мне нравится другой!»

— Да перестань ты, — сказал Габа снисходительно, — девки, они и есть девки, у них всегда одно на уме… Молодые, красивые, в голове вакуум… Да они просто не замечают никого, мы для них прозрачны, а «взор окунут в даль прекрасну»! Дурные они еще.

— Нет, какой был возраст! — погрустнел Гирин, возводя очи горе. — Только и разговору было — у кого с кем роман. И когда только учиться успевали?..

Нетерпеливо запиликал интерком.

— Макс! — сипло воззвал Громыко. — Смени меня на контроле отражателя! Перекушу хоть… А то поворот скоро.

— Пошлите! — подхватился Габа.

— Не «пошлите», а «пойдемте», — басом отозвался Гирин, тоже покидая кресло. — Когда ж ты язык выучишь, нерусь?

— А сам-то! — презрительно фыркнул Габа и с проворством шмыгнул в люк.

— Я уберу, — вставил Антон.

— Ага, — кивнул Гирин обрадованно, — тогда я побежал!

Командир пролез в рубку, а стажер открыл крышку в середине стола и спровадил остатки кекса и грязную посуду в мусоропровод.

«Пойдем поищем остальных» — сказал Антон сам себе.

Ноги сами принесли его к просторной каюте Жилина. Как всегда, она была полна народу. Добровольцев набилось, как селедок в банке. Кто-то бубнил:

— Смысл жизни — в самой жизни. Живем — и ладно. А то смысл, не смысл…

— Жить — хорошо!

— Процесс ради процесса! Чтоб ты еще сказал!

— Правильно!