Антон Дубинин: Узкие врата

Выходя из подъезда на яркое мартовское солнце, Рик вытянул из кармана и еще раз пробежал глазами серую бумаженцию, большой шероховатый бланк, словно ища ошибки. Ища объяснения.

…Нет, все равно ничего не понятно. Как не было понятно и два часа назад, когда почтальон притащил ему эту ерунду, вырывая из теплого сна (что-то снилось про море, летнее такое) долгим звонком в дверь. Здрасьте, это такой-то? Пожалуйста, получите и распишитесь. Повестка, явка обязательна. Не знаю, молодой человек, там вам все объяснят… Вот тебе и весь разговор, таким образом начинается отличное весеннее утро. Хорошо хоть, брата не было дома — он паникер известный, сейчас бы уже напридумывал кучу ужасов…

…Ужасов. Серый бланк на волокнистой бумаге, противный и непонятный, как все справки на свете. Какие-то колонки, пара печатей, машинописный бледненький шрифт. Ричард Эрих, ул. Цветочная, 12 — 123. Настоятельная просьба явиться сегодня же, 25 марта 135 г. Р., в районное отделение Инквизиционного Суда, расположенное по адресу… Видно, что весь текст казенный, только имя и адрес вписаны от руки — и число. Его имя, его адрес, сомнений нет. Если это шутка, то шутнику надо бы оторвать… например, голову. А если нет… Ха, значит, ими заинтересовались. Ничего себе, делишки. Значит, мы не просто компания самоуверенных мальцов, развлекающихся игрой в рыцарей, значит, мы — что-то большее. Да это, чума побери, даже приятно. Лестно, можно сказать.

…Особенно настораживала последняя строчка. «В случае преднамеренной неявки до 12.00 без указания причины Инквизиционный Суд вправе объявить судебный розыск на всей территории Республики.» Это значит, что — если не хочешь явиться, то быстренько мотай за границу? И что, интересно, значит — преднамеренная неявка? Например, если Рик сейчас, например, упадет и сломает ногу — объявят на него охоту по всей стране или все-таки нет?.. Вот взять да специально не явиться, пойти обратно домой или в гости к кому-нибудь, окопаться там — и посмотреть, что будет?..

Однако машинально юноша взглянул на часы. Наручных он не носил — они что-то быстро все у него ломались или терялись, стоило надеть, но как раз сейчас, перед входом в подземку, заметил уличный большой циферблат — длинная стрелка, дернувшись, пала на шестерку. Половина.

Рику внезапно стало очень неприятно. Он усмехнулся сам себе — ого, на костер опаздываю, пропустите! Однако побежал по ступенькам вниз с удвоенной скоростью, едва не толкнув какую-то сердитую тетеньку с тележкой. Яркое, золотое, даже жаркое солнце грело ему затылок, а спереди уже пахнуло прохладным ветерком метро.

— Эй, потише, молодой человек! С ног сшибете…

— Простите, мадам… Не хотел…

Вспомнилась какая-то дурацкая шутка — «Куда это он так торопится? На свои похороны все равно не опоздает…» Зря это все. Просто надо поскорей с этим всем покончить.

Рик хотел купить на ходу — в киоске у входа в подземку — шоколадный батончик, свой любимый — «Принц», с забавным малым на обертке. Совершенно нежизненные доспехи шоколадного принца были не раз обсмеяны и забракованы всей их компанией, так же как и его непомерно длинный, неподьемный меч; однако сама конфета была отличная, особенно та ее разновидность, что с орешками… Но — увы, кто не успел, тот опоздал. Кажется, покупать шоколадки было совершенно некогда. Рик, которого полы расстегнутой синей ветровки хлопали по бокам, вбежал в вертящиеся стеклянные двери и поскакал вниз по эскалатору.

…Как ни странно, Рик любил подземку. Он в свои двадцать два был почти что ровесником молодого Магнаборгского метро и привык на нем ездить с детства: были у него любимые станции — особенно в центре, там есть одна такая с витражами, или еще одна — где на полу мозаичные цветы… А в детстве, когда Рик жил еще с мамой, он у нее часто простил монетку — «покататься», и шел наслаждаться прелестями «подгорных чертогов» — разъезжал вверх-вниз на эскалаторе, в бесшумных стремительных подземных электричках… Это пристрастие сохранилось до сих пор — любое расстояние он предпочел бы проехать под землей, чем на каком-нибудь дурацком трамвае, даже если и надо было потратить лишний денарий на жетончик…

Но сейчас метро его почему-то не радовало. Поезд подземки казался слишком медленным. Хотя это самое здание инквизиционного суда и находилось в центре, там, где самые красивые станции с витражами…

Слово «инквизиция» вызывала у Рика только весьма отдаленные ассоциации. Учебник истории, юго-запад, религиозные войны. Горская смута… Нет, это не о том. А что о том, так это — борьба с ересями, святой Раймонд (кажется), и ересь этих самых… «Боголюбов», или «Целомудренных», веков эдак семь назад. И еще что-то про «Охоту на ведьм». И еще — что костер называется «Аутодафе», «Деяние веры», и прочая чепуха — мешанина из клобуков, святых, вопросительных комиссий, великого Эмерика Благословенного, обратившего одной проповедью сто восемьдесят еретиков… Из которых, между прочим, во время проповеди вышел демон в облике огромного черного кота, нагадил в церкви и с воем убежал прочь. В общем, обычная средневековая каша, норма для среднеобразованного юноши, увлекающегося Древними Днями — немного более древними, чем все эти страсти. Рик и думать не мог, что это слово — инквизиция — может еще как-то прозвучать в нашей современной реальности. И бланк такой обычный, как будто из какого-нибудь молодежного комитета или из уголовного суда. Вот уж не знал, что есть такая штука. И вот уж не знаю, при чем тут я.