Антон Дубинин - Узкие врата

— Гантельки! Рик! Восемь утра… Я тебя ненавижу…

— Так и всегда — люди ненавидят тех, кто делает им добро, — скорбно сообщил Рик уже из коридора, где он чем-то позвякивал, наверное, пресловутыми гантельками, чтоб их чума взяла… — Ничего, сынок, ты поймешь, сколь я был прав, когда вырастешь…

— Не называй меня сынком! — Ал, понявший со всей очевидностью, что спать ему в любом случае больше не придется, спустил ноги с кровати и мрачно созерцал узор на обоях. Утренний взгляд его был достоин наемного убийцы.

Посмотрел на ноги — тоже зрелище не из приятных: на один квадратный дециметр ноги — в среднем по три синяка… Уа-ау, это тренировочная палка. А вид такой, будто его избивали сто разбойников на большой дороге…

Синяки делились на старые — желтоватые и расплывчатые — и новые, идеально очерченные и темно-лиловые. По различиям синяков Ал мог бы написать курсовую.

— Тебе запястья надо разрабатывать, поэтому — гантельки… Давай, крути, сынок. По пятьдесят раз — в каждую сторону…

— Не называй меня сынком… Понял, негодяй?!

— Понял, сынок, понял… Чего ж тут не понять?.. Мы, старики, народ понятливый, не то что нынешняя молодежь…

Ал фыркнул. Надо бы объяснить, что он не просто так обижается — просто это мамино слово, вот и неприятно его слышать… Но на Рика он обижаться не мог, а притворяться обиженным долго не получалось, и потому он просто фыркнул, морща веснушчатый нос.

— Жутко смешно… обхохочешься.

— Так как насчет гантелек? Или сначала отожмешься?

— Сам ты отожмешься! Я сперва — умываться, как всякий приличный человек.

Он медленно, почему-то бочком пробирался к ванной, осторожно поглядывая на брата.

— Жалеющий гантельки для сына своего — ненавидит сына своего, — сообщил Рик тем временем, натягивая покрывало на братскую постель. — Это царь Соломон сказал, а он много чего понимал в правильном воспитании… Ничего, малыш, я еще сделаю из тебя настоящего рыцаря!..

— Не сделаешь.

— Это почему же не сделаю?

— А потому что не достанешь, — на двери ванной звякнула задвижка… изнутри. Толстая струя воды звонко ударила в эмаль.

Рик прыжком подскочил к вражеской крепости, но было уже поздно.

— Ну, ничего… долго не просидишь, — зловеще пообещал он, пиная дверь ногой. — Когда-нибудь же надоест тебе в ванной плавать… А едой ты не запасся, слава Богу.

— А тебе скоро в колледж, — радостно сообщил Ал, перекрикивая шум струй, судя по изменившемуся звуку, ударяющих уже — вот ведь гад! — явственно по телу… Душ принимает, зараза. — А когда ты уйдешь, я сделаю вылазку на кухню и всем запасусь.

— Так и будешь в ванной жить? Ванный житель…

— Так и буду. И жизнь моя будет весела и прекрасна.

— Думаешь?

— Уверен. В отличие от твоей. А все потому, что у меня тут есть унитаз… Умыться ты и на кухне можешь, это да, а вот остальное… Это дает мне неописуемые преимущества, так что рано или поздно придется тебе… ха-ха, капитулировать. Или, может… Рик! Ты к соседям будешь ходить или горшок заведешь?..

— Открывай, гад несчастный, — стараясь не расхохотаться, старший брат снова пнул дверь, сдвигая брови. — Ну же… Я дверь сломаю!

Ал под душем, кажется, ликовал.

— Не! Пожалеешь! Сам недавно ставил! А задвижка у нас крепкая, ее так просто не свернешь…

— Ну Ал же, не будь гадом, — Рик взглянул мельком на стенные часы и всерьез приготовился капитулировать. — Мне идти надо… Пусти, будь добрым братом! Мне… надо.

— Попить хочешь? — невинно осведомился светловолосый подлец, выключая воду. Теперь из-за двери доносились только сухие, чуть слышные звуки — видно, он вытирался. — На кухне в чайнике есть водичка…

— Ал!.. Я начинаю помышлять об убийстве…

— Ну ладно, ладно, снисхожу к твоим страданиям, — задвижка скрипнула, дверь начала приоткрываться. — Только если мне будет гарантирована… личная безопасность… пропуск для всего гарнизона…

Но поздно: Рик коршуном кинулся вперед, вставил ногу в образовавшуюся щель. Через минуту оба брата уже катались клубком по ковру, поднимая в солнечных лучах тучи пыли. Когда пыль слегка развеялась, стало видно, что наверху из двоих оказался старший; тот же, кого прижимали обеими лопатками к земле, отфыркивался и тяжело дышал.

— Ну, сэр… И где же ваша хваленая честь?.. Я вам, можно сказать, жизнь даровал… Кроме того, не хотите ли… воспользоваться дарованными благами цивилизации?

— О, грамерси, сэр, но сначала я вас придушу…

— Сэр Рик Безжалостный! А почему это у вас такое странное прозвище — «Безжалостный»?