ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
РЕФЛЕКСОР
Повесть
"Рефлексия - 1) размышление, самонаблюдение,
самопознание; 2) форма теоретической деятельности
человека, направленная на осмысление своих собс
твенных действий и их законов".
Энциклопедический словарь
Сашка Кондрашов не любил своего начальника. Больше того, временами он его просто ненавидел. А по утрам, когда начальник, обойдя женщин отдела с дежурными комплиментами, пожав каждой ручку, добирался до него и по инерции с приторной улыбочкой вытягивал: "Вы сегодня прекрасно выглядите!" Сашка готов был его убить. И не в каком-то там переносном смысле, нет, просто взять и задушить на глазах у всех. Через пару минут схватывало сердце и кончики пальцев леденели от страшной, к счастью, не осуществившейся мысли. Но это было позже. А в тот миг с затаенным сладострастием он представлял, как сползает на затертый линолеум рыхлое тело, как кривятся синеющие губы и голова громко, затылком, ударяется об пол, а потом его уводят, ну и пусть... Нет, все не то! Видения растворялись в собственном сарказме - стоило начальнику приблизиться, сказать слово, и Сашка терял остатки сил и воли, куда там - ручка выпадала из пальцев! Сколько раз клял он себя за малодушие, топтал не жалеючи... и тут же воспарял, рисовался в собственном воображении отчаянным малым, героем - все попусту. Пытался внушить себе, что безразличен он начальнику, что нет поводов для трепета и, тем более, для страхов, даже самых ничтожных, - ведь кем он был для того, одним из сорока четырех винтиков, и все! Были, правда, винтики, близкие начальственному сердцу, - единицы, были почти не замечаемые, не было вызывающих раздражение и неприязнь, точнее, не стало. А остальные - винтики как винтики. Да и сам начальникмаховик не был ни грубияном, ни зажималой, начальник как начальник, даже демократом сумел прослыть. Но все равно, стоило ему появиться в комнате или в коридоре, когда Сашка курил там в компании таких же отравителей институтской атмосферы, и подгибались ноги, надолго портилось настроение и вообще хотелось убежать, зарыться куда-нибудь с головой и пятками. А чего убегать? Было ли хоть раз, чтоб начальник попрекнул Сашку затяжными перекурами? Не было. Тот и мимо-то проходил, словно по следу шел, в пол уставясь. А внутри что-то срывалось, накатывало раздражение, и разговор уже не клеился, Сашка бросал окурок в огромную мраморную урну, которой место где-нибудь во дворце, и плелся к себе.
Институт был, как про него нескрываемо говорили, бабий процентов на семьдесят одних женщин, в основном и живших тут же поблизости. Это тоже било в цель: все видят, попробуй заикнись о мужском самолюбии, нет, сиди себе, в тряпочку помалкивай! И работал Сашка в чисто женском секторе под крылышком обаятельной заведующей неопределенных лет. К слову, держала она себя вовсе не по-начальнически - Сашка обращал на нее внимания не больше, чем на остальных сотрудниц. Милашка-завсектором распределяла работу, будто о личном одолжении просила. Но чаще задание выдавал сам Николай Семенович. И вот тут Сашка терялся, мямлил что-то, мысленно обзывая себя тупицей, все старался подсунуть написанное или отпечатанное, лишь бы поменьше говорить, а значит, и путаться поменьше. Но путался и косноязычил так, что дальше некуда. То, что само с языка слетало за порогом, в кабинете Николая Семеновича превращалось в сбивчивые междометия или маловнятные длиннющие монологи, которые тот все одно мимо ушей пропускал. Сашка, сверля себя со стороны начальническим глазом, ничего, кроме законченного дебила, случайно оказавшегося в научной конторе, не видел. А раз не видел он, так, само собой, не видел и сам начальник! Убеждаясь в этом все больше, он сбивался окончательно... Начальник был спокоен и уверен в себе, его можно было брать на роль сверхположительного героя в любой фильм или роман, хотя Сашка точно знал, что из года в год он гонит наверх липу, а в рабочее время занимается исключительно улаживанием личных дел. Сам же Сашка не мог соврать, не покраснев, даже по мелочи, даже для пользы дела, а уж выглядел при этом злостным рецидивистом-махинатором, скрывающимся от правосудия. Во всяком случае, ему так казалось.
Однако работу Сашке поручали серьезную, да и результатами вроде были довольны. Как-то раз даже премировали сверх обычного за квартал. Сашка не входил в число лиц особо доверенных и потому остро воспринял эту премию, недели две ходил виноватый, будто украл несчастный двадцатник или получил его от Николая Семеновича в момент вспышки барственного великодушия. Торт, конечно, женщинам из сектора купил. Грустно ел свой кусок, поглядывал на сослуживиц, размышлял: рады сверх меры, много ли надо человеку - кусок сладкого теста с кремом - и вот уже глаза сияют небесным огнем, лица горж, эхе-хе... И ощущал себя гдето над миром, сверху, или, на худой конец, сбоку, острым взглядом резал слои бытия.
Читать дальше