Николай Калиниченко - Сердце проходчика

Бой длился не больше минуты. Площадка вокруг была усеяна осколками, ни один охотник не уцелел. Вирион стоял неподвижно. Мускулистые руки, отягощенные браслетами, безвольно повисли вдоль туловища, лоб коммерсанта блестел от пота.

– Ты всегда был хорош в поединках, – Нексар захлопал в ладоши. – Впечатляющая трансляция воли!

– Думаю, комплиментов будет недостаточно, – мрачно улыбнулся бородач.

– Разумеется, разумеется. Как насчет второго захода? – Еще один взмах костяной трубки, и проходы к гробнице заполнили охотники. Из темнеющего портала гробницы выбрались два стеклянных паука.

Вирион затравленно оглянулся. Отер пот со лба.

– Я недооценил тебя, – бородач расставил ноги пошире, повел плечами, словно стряхивал нелегкий груз. Слегка повернул голову и велел замершей в двух шагах девушке: – Держись поближе ко мне.

В этот раз атака началась без предупреждения. Пауки извергли долгий пронзительный визг. Звук ударил аппликатора в грудь, словно брошенный молот. Бородач едва успел поднять руки, гася напор при помощи браслетов.

– Что там позади? – прохрипел аппликатор, обращаясь к девушке.

– Три прохода. Перекрыты стеклянными.

– Много их?

– По десять – пятнадцать охотников на каждую лазейку.

– Плохая позиция. Нужно отступать… прорываться, – Вирион взмахнул рукой, и арахниды отпрянули. Их броня затрещала, но выдержала.

– Куда?

– В центральный проход. Я помогу. Тебе нужно бежать… прямо сейчас. Не раздумывай. Беги! – Вирион сблизил браслеты. Волна жара ударила в стены гробницы, снова заставляя пауков отступить. В тот же миг невидимый кулак врезался в ряды стеклянных тварей, сторожащих центральный проход. Клио бросилась бежать. Ей удалось преодолеть половину пути до границы площади, когда мостовая вокруг взорвалась, а воздух наполнился тысячью пчелиных жал. «Аякс, помоги!» – этот призыв вырвался помимо воли. Так дети в минуты опасности выкликают мать.

Аякс увидел странную картину. Взрыв словно расщепил реальность. Гробницы впереди растаяли, открывая знакомый еловый лес и парящие над ним громады гор. Был ранний вечер. В темнеющей бирюзе небесного бассейна барахтались новорожденные рыбы-звезды. Между стволов плыли и переливались волшебные огни. Тропа уводила в чащу, и по ней уходила Клио. А чуть ближе, на древних камнях квартала Хранилищ, лежала вторая Клио. Неподвижная, в окровавленных одеждах.

Аякс пробуждался. Что-то в нем противилось этой ненужной трате сил. Но с каждой секундой в груди проходчика разгоралось утихшее пламя.

Клио нужна была помощь. Но что может неуклюжий железный монстр? Разгребать завалы? Перетаскивать тяжести? Крушить врагов?.. Крушить!

Увлеченный своим триумфом Нексар не заметил, как тонкая трещина рассекла стеклянный саркофаг. В следующую секунду проходчик вырвался на свободу. Брызнули сверкающие осколки. Торговец испуганно оглянулся. На него стремительно надвигалась железная гора.

Аякс бежал через лес. У него было человеческое тело. Сильное, гибкое, быстрое. Он несся со всей возможной скоростью. Перепрыгивал корни, уворачивался от веток, разгонял гудящую над тропой мошкару. Зеленый плащ, в сумерках ставший темно-серым, маячил впереди. Аякс превзошел себя. Не бежал – летел над тропой. Впереди показалась поляна и памятник с поднятой в небеса рукой. В основании постамента чернел провал. В него, точно чудные маленькие лодки, вплывали синие огни.

Аякс нагнал Клио на краю поляны. Попытался схватить за плечо. Пальцы прошли сквозь тело директора, не встречая сопротивления. Аякс понял, что забыл, каково это – прикасаться. Не хватать, сжимая так, что брызжет сок, а дотрагиваться, ощущая ответ материала или плоти. Он попробовал еще раз. Результат был тот же. Между тем Клио продолжала идти прямо к провалу. Аякс чувствовал – это черта, за которую ему не попасть. Что же делать? Он забежал вперед, хотел привлечь внимание девушки, но та, похоже, не видела его. Стремительным шагом Клио приближалась к памятнику.

Аякс остановился, сознавая свою беспомощность. Внутри человеческого тела скрывался проходчик. Оставалось еще одно средство. Нечто давно забытое.

– Клио… – собственный голос показался ему чудовищной пародией на человеческую речь. Это был лязг расшатанных деталей, скрип пересохших ремней. И все же…