Андрей Быстров - Эффект проникновения

Чудовищной силы взрыв превратил в пыль не только главное здание, но и большинство остальных построек на охраняемой территории.

Расследование трагического инцидента велось, разумеется, в обстановке строжайшей секретности. Версию о технологической катастрофе отмели сразу. Было ясно, что лабораторию взорвали либо агенты иностранных разведок, либо враги народа, готовые на любое преступление, чтобы затормозить строительство социализма. Затруднение состояло в том, что никто и представить не мог, каким образом преступникам удалось осуществить свой план. Очевидно, не обошлось без содействия предателей изнутри…

Для начала арестовали всех уцелевших охранников, включая патрули внешнего кольца. Интенсивные допросы ничего не дали, но для верности всех отправили на расстрел. Потом арестовали тех, кто имел близкое касательство к работе лаборатории, следом — тех, чье касательство было уже более отдаленным, затем, по цепочке выбитых признаний, многих других.

Несмотря на секретность, в околонаучных кругах Москвы ходили смутные, шепотом передаваемые слухи о взрыве в физико-технической лаборатории и о проводившихся там работах. Одни утверждали, что в лаборатории занимались разработкой нового, чрезвычайно мощного оружия, которое в результате ее и погубило. Другие всерьез говорили о создании некоей «машины сновидений», позволяющей не то управлять людьми на расстоянии, не то предсказывать будущее. Все эти слухи не имели под собой никакой почвы, что было вполне естественно, так как большинство их фабриковалось и распускалось людьми Тагилова.

Спустя какое-то время следователи НКВД рапортовали о полном раскрытии дела. Как выяснилось, иностранные шпионы и враги народа действовали сообща. К расстрелу приговорили тридцать восемь человек, более ста (совсем уж явно непричастных, но не выпускать же их!) получили лагерные сроки. Дело отправилось в архив, с чем и была похоронена всякая возможность установить истинные причины гибели «Физико-технической лаборатории № 16».

ВАШИНГТОН

Сентябрь 1998 года

— Итак, джентльмены, все ступени ракеты-носителя сработали безукоризненно. Причина невыхода спутника на орбиту заключается в отказе маршевых двигателей, в результате чего «Скай Скрутинайзер» снизился по баллистической кривой и сгорел в плотных слоях атмосферы.

Заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов генерал Креймер обвел взглядом присутствующих, закрыл папку и сел. Над длинным столом прокатился многоголосый рокот — в просторном, но угрюмом пентагоновском кабинете собралось около сорока человек.

— Великолепно, — пробурчал сенатор Маккинли. — Мы теряем спутник стоимостью в миллиард долларов…

— Девятьсот пятьдесят семь миллионов, — педантично уточнил Креймер.

— Благодарю вас, генерал, — с раздражением кивнул сенатор, — мы теряем его, и, как всегда, виноватых нет. А кто поручится, что следующий запуск…

— Следующий запуск, сенатор? — перебил профессор Уолсингем из НАСА. — О каком запуске вы говорите? Деньги деньгами, но куда проще выделить еще миллиард долларов, чем создать аналоги аппаратуры, установленной на «Скай Скрутинайзере». Один только нейтринно-торсионный сканер, обошедшийся, кстати, в триста миллионов…

— Минуточку, профессор, минуточку. — Специальный представитель президента Джеймс Барли постучал по столу фильтром незажженной сигареты. — Поясните для простых смертных. Что такое нейтринно… Как его?

— Торсионный сканер, — сказал профессор Уолсингем. — В общем, это то, ради чего в основном и создавался «Скай Скрутинайзер». Как известно, торсионное поле, где вращаются свободные нейтрино, вызывает в находящемся в нем теле внутренние крутильные деформации, изменяющие способность частиц взаимодействовать друг с другом…

— Это для простых смертных? — ядовито осведомился Барли. — Любопытно, на каком языке беседуете между собой вы, небожители…

— Но я объясняю с самого начала, с нуля, — растерялся профессор.

— Не надо с нуля. Практически — почему этот сканер так важен?

— Джентльмены, — вмешался Креймер, — стоит ли нам углубляться в технические детали? Цель нашего совещания совсем иная.

— Стоит, — не согласился Барли. — Мы легче найдем дорогу, если будем точно знать, какая именно чертовщина сгорела на «Скрутинайзере».

— Не думаю. — Креймер пожал плечами. — Впрочем, как вам угодно… Продолжайте, профессор.