Роман Буревой - Врата войны

Но день проходил за днем, а Ланьер не возвращался.

Алену все чаще посещала мысль почти очевидная и тем более неприятная: Виктор вернулся, но почему-то не сообщил о своем возвращении. Она звонила ему, ответ был всегда одинаков: абонент недоступен. Его программу в «Дельта-ньюз» вела все та же милашка брюнетка, что замещала Виктора летом. Рейтинг портала падал. Гремучка дважды разговаривал с Аленой, спрашивал о Ланьере, не скрывая раздражения. Значит, Виктор прячется еще и от начальства. Затаился. Лег на дно. Такое случается довольно часто. Обычно творческие личности этим грешат. Бросают все, садятся в аэробус, мчатся на другой конец земли. Меняют имя, профессию или становятся бродягами. Выбрасывают комбраслеты, выдирают вживленные чипы, покупают фальшивый идентификатор. По статистике, каждый год пропадают сто тысяч человек. А то и больше. Уходят неизвестно куда. Это кроме тех, кто остается за вратами навсегда.

Все это так, но Ланьер никогда не походил на человека, способного все бросить и бежать. Он был слишком привязан к цивилизации, к порталу, к сети. Или Алена плохо его знала?

С тех пор как Виктор ушел за врата, Алена почти не вызывала портал «Дельта-ньюз». Новый ведущий «Дельта-ньюз» старался изо всех сил, хватался за самые острые темы, но слушать его было неизмеримо скучно. Виктор был не ведущим, а задушевным собеседником, он входил в комнату, усаживался в непринужденной позе на кресло или на диван, закидывал ногу на ногу и начинал вести беседу — лично с тобой. О том, что случилось в мире, и что еще случится, и какие интрижки задумали политики в верхах, и как это проморгали внизу, и что марсианская программа загнется в ближайшие годы, если Мировой Совет не найдет оригинальное решение, и что служба охраны опять проморгала астероид буквально на подлете к Земле, а то, что астероид удалось расколоть уже на подлете, — скорее удача, нежели победа космических войск, и что курс евродолла продержится максимум до марта... Да мало ли о чем захочет побеседовать с тобой Виктор Ланьер. Главное, он говорит лично с тобой и лишь о том, что тебя волнует. А ты откроешь рот и будешь слушать, слушать... Виктор — гений. Он бы мог сделать карьеру ученого, стать реном, но он выбрал «Дельта-ньюз».

Без Виктора у Гремучки ничего не выходило. Помучившись пару недель, он решил больше не позориться, выгнал невезучего подражателя и вернул обычных милых барышень, что появлялись в заранее отведенном круге, демонстрируя новые туалеты, ослепительные улыбки и полное отсутствие вкуса и чувства меры у кукловодов.

И все же Алене казалось: Виктор здесь, в этом мире. Прячется, таится, чего-то ждет. Это он звонит ей вечерами, не включая изображения и не оставляя сообщений. Иногда следует за ней на глайдере, но почему-то не приходит. Один раз она даже видела его издалека. Окликнула. Но он даже не оглянулся, ускорил шаги и затерялся в толпе. В другой раз его отражение мелькнуло в витринном стекле. Наконец она не выдержала, взяла глайдер и отправилась к Виктору домой.

Район был старый, довоенный. Застройка из дорогих коттеджей, уже изрядно обветшалых. Высоченные заборы, прежде крепостными стенами оборонявшие особняки, давным-давно снесли и заменили низенькими оградками. Деревья и кусты разрослись. Обочина дороги щедро усыпана листвой кленов. Дождь пошел, перестал, снова полил стеной. Алена опустила глайдер на площадку у старого деревянного дома. В саду крутилась стая скворцов, наедаясь перед отправкой в южные края. Их пестрые перья мелькали в зеленой еще траве. Мир меняется, климат меняется, но птицы по-прежнему спешат на юг.

Дом молчаливо таился в облетающих кустах сирени. Свет в окнах не горел. Но дверь была приоткрыта. Странно... Грабители побывали? Или виндексы проверяли пустое жилище и забыли запереть? Или Ланьер здесь, только вышел в сад. Алена бывала в этом доме всего четыре раза, Виктор не любил приглашать к себе, похоже, не хотел, чтобы кто-то видел, как он живет.

— Виктор!

Алена поднялась на крыльцо, постучала. Никто не ответил. Она вошла. Свет не загорелся сам собой, как это бывает в современных домах. Тогда Алена запоздало вспомнила, что говорил ей Виктор: будто дом запретили переделывать и пришлось жить так, как жил этот самый писатель Хомушкин, книги которого уже никто не читает, но память о котором почему-то берегут. Домового компа здесь не было. Алена отыскала выключатель. Под потолком, разбитым темными рейками на квадраты, загорелась люстра о трех рожках. Деревянная лестница с точеными балясинами вела на второй этаж. Посреди холла лежал изрядно истертый ковер. Все двери в холл были открыты, сквозняк гонял по полу комья пыли и мятую бумагу. Отопление было выключено, осень высасывала из комнат слабое, легковесное тепло. Алена заглянула в столовую. Хаос, Разор. Распахнуты дверцы в буфете, на полу рваные обертки. В кухне на столе лежала открытая пачка сухарей, в стакане — недопитый чай. Ясно, что кто-то обедал или ужинал здесь совсем недавно. У Алены больно заколотилось сердце. Ланьер вернулся!