Роман Буревой - Врата войны

И тут из-за деревьев, из тумана вылетел наперерез черным белый всадник. Был он сед как лунь, борода его летела прядями по ветру, и белые одежды, выцветшие и истлевшие, напоминали клочья тумана. И конь под ним был мосласт и бел. Старик поднял руку, замахнулся мечом... Но черный оказался проворнее, выстрелил старику в грудь почти в упор. Белый всадник вместе с конем рухнул на землю. Тут Каланжо вскочил, заорал «Гады!» и принялся поливать огнем из автомата черного всадника. У коня будто подрезало передние ноги. Он грохнулся, попытался встать, потом повалился окончательно, подминая под себя седока.

Убийцы! Сволочи! Виктор ощутил бешеную ярость. Рванулся вперед. И тут это случилось с ним впервые. Внутри вдруг сделалось легко и пусто. Ни с чем не сравнимое чувство. Будто невидимая, но сильная рука сжала внутренности в комок и рванула... Свет погас на долю секунды, на кратчайший миг, потом вспыхнул ослепительно ярко, Виктор очутился рядом с поверженным всадником. Схватил его винтовку, выстрелил в скачущего на него черного рыцаря. Пуля срикошетила от феррокерамики. Еще выстрел! Пуля угодила в шею. Виктор видел, как брызнула кровь. Человек в черных доспехах рухнул на землю.

Остальные всадники развернулись и исчезли в тумане. Будто и не было их вовсе. Растаяли.

Рузгин поднялся, дал очередь вслед. Но вряд ли в кого-нибудь попал.

Виктор, все еще сжимая трофейную винтовку, побежал к человеку в белом. Белый конь поднялся и теперь стоял, обмахиваясь тощим хвостом. Темные печальные глаза покорно смотрели на хозяина. Тот умирал. На груди, на лохмотьях белой его одежды расплывалось алое пятно.

Захрустела хвоя. Виктор обернулся. Терри, смешно переваливаясь, трусила к ним.

— Как он?

— По-моему, плохо.

Терри наклонилась над умирающим. Лицо его было измождено, кожа бледна и прозрачна. Он приоткрыл рот, силясь что-то сказать, на губах запузырилась алая пена.

— Ничего не выйдет, парень с закрытия врат блуждает в мортальном лесу. У него дистрофия. А тут еще ранение...

Она вновь сокрушенно покачала головой. Их спаситель понял этот жест. Собрал все силы, чуть-чуть приподнялся. Он не хотел умирать, он боролся... В тот день, когда закрылись врата, ему исполнилось двадцать. Но это последнее движение отняло силы. Ладони заскользили по влажной хвое, раненый тяжело стукнулся спиной о землю, голова запрокинулась. Человек в белом умер. Терри наклонилась и закрыла ему глаза.

Конь переступил с ноги на ногу, звякнул сбруей, заржал. Возможно, он ускакал бы в лес и там погиб. Но Димаш не позволил, подбежал, ухватил за повод.

— Я выведу его из леса. Ладно, Виктор Павлович?

— Напоить его надо. И накормить, — сказала Терри.

— Это я мигом. — Димаш поднес скакуну сухарик на раскрытой ладони.

Тот взял мягкими губами. Схрупал... вздохнул...

— Ну вот и ладненько... вот мы теперь с тобой и друзья... — приговаривал Димаш, хлопая коня по шее.

Потом взял под уздцы и повел.

— Димаш, стой! — закричал Виктор. — Стой, коку говорят! Не ходи один!

Димаш обернулся:

— Да что ж такого?

— Не ходи! — повторил Виктор. — Вместе выйдем, с вездеходом, с ранеными. Один не ходи.

— Да тут всего-то до круга километра два. Что такого может случиться?

— Не знаю... Накорми коня, отдай ему все сухари. Напои, воды из «Дольфинов» собери. Только мне кажется, что одному по этому лесу ходить нельзя. Вспомни, что говорил Бурлаков.

Димаш поверил. Лицо его, и без того казавшееся сероватым в неверном свете мрачного леса, утратило всякую окраску.

— Ты что, из виндексов? — спросил он. — Те, говорят, могут будущее зреть.

— Я чувствую мортал. Значит, чувствую опасность. Мой приказ: один не пойдешь.

Каланжо тем временем осмотрел лежащих на земле черных всадников.

— Мертвы? — спросил Виктор.

— Оба.

Каланжо снял с одного ремень с кинжалом в ножнах. Рукоять украшало изображение серебряного орла.

— Чей это знак? Прежде я ни у кого такого не видел, — сказал капитан, рассматривая трофей. — Похоже на значки «милитари». Но у «милитари» другие. У них фоном служит земной шар.

«Думаю, что это знак Валгаллы», — мог бы ответить Виктор. Но лишь пожал плечами.

— Ты видел, сколько налетело всадников?

— Похоже, шестеро.

— Бурлаков говорил, что сами всадники обычно не нападают. Если так, то почему они появились? Хотели перебить наших раненых? Бредовая мысль. Если они, разумеется, не садисты.

— Ответить честно?

— Разумеется.

— Я не знаю.