Эллис Питерс - Проклятье фараона

Из бездонной пропасти эхом донеслось: "Проклятия... клятая... клятая..."

- Ну вас, профессор! - замахал руками Вандергельт. - Вы и на меня страху нагоните. А что, друзья, не поставить ли нам на сегодня точку? Скоро ночь, работы здесь еще непочатый край...

- Как это - точку? Отложить до завтра? Ну нет, я должен увидеть, что там, под плитой! Пибоди, позови Карла и Абдуллу.

Процедура оказалась невероятно сложной, отняла массу времени и сил, но мы все-таки подняли плиту, обнаружив под ней останки злосчастного грабителя. То, что лежало у наших ног, когда-то было живым человеком... Плита буквально размазала его по полу. Даже череп раскололся вдребезги.

- Проклятье, - буркнул Эмерсон. - Вот когда нужен фотограф! Амелия, сбегай за...

- Да вы что, профессор! - ужаснулся Вандергельт. - Как можно отправлять даму ночью в горы!

- А разве уже ночь?

- Позвольте, герр профессор, я набросаю на скорую руку, - предложил Карл. - До искусства мисс Мэри мне далеко, но...

- Отлично, - оборвал немца Эмерсон. - Действуйте. - А сам взял щеточку и принялся смахивать сероватый налет с костей.

- Что вы там ищете, хотел бы я знать? - недовольно приговаривал Вандергельт, вышагивая взад-вперед по коридору. - Склепы грабили нищие крестьяне, ничего ценного у этого парня быть не могло...

Эхо последних слов еще звучало в пещере, когда под щеточкой сверкнула и растаяла золотая искорка.

- Воск, - приказал Эмерсон. - Пибоди, воск сюда немедленно!

Я бросилась наверх, мигом растопила на спиртовке парафиновый воск, который в экспедициях мы всегда держим под рукой, и кубарем скатилась обратно. Эмерсон уже успел очистить от грязи тот самый предмет, что приветствовал нас золотым блеском.

Вырвав у меня обжигающую пальцы банку, Эмерсон тонкой струйкой вылил воск на землю. Я успела заметить лишь цветные вспышки: синие, красно-оранжевые, зеленые искры рассыпались во все стороны - и миниатюрный фейерверк угас под быстро застывающим воском.

Лишь переложив драгоценную находку в коробочку, профессор согласился наконец объявить перерыв до утра. В ночном дозоре остались Карл и Абдулла.

Почти всю дорогу Эмерсон молчал, но на подходе к дому вдруг обратился к Вандергельту:

- Об этой штуке никому ни слова. Даже леди Баскервиль.

- Но...

- Я доложу ей, когда сочту нужным. Черт побери, Вандергельт, у наших слуг полно родни в окрестных деревнях. Если кто-нибудь пронюхает, что мы нашли золото...

- Понял вас, понял. Позвольте... куда же вы?! - крикнул американец вдогонку моему мужу.

Вместо того чтобы через ворота пройти во внутренний дворик, Эмерсон направился вокруг дома.

- К себе, куда же еще, - последовал невозмутимый ответ. - Передайте леди Баскервиль, нам нужно полчаса, чтобы привести себя в порядок.

Предоставив озадаченному американцу возможность сколько угодно хлопать глазами и скрести в затылке, мы прошли к жилому крылу и влезли в спальню через окно. Я была в восторге от простоты и удобства этого способа. Восторг, правда, поутих при мысли о субъектах, которым этот простой и удобный путь тоже не заказан.

Эмерсон тут же бросился к лампе.

- Пибоди, дверь!

Когда все запоры и крючки были на местах, а шторы опущены, он достал из кармана коробочку, расстелил носовой платок и осторожно переложил находку. Я склонилась над столом.

Не устаю повторять, что мой муж - гениальный археолог! Его решение использовать воск было единственно верным; попытайся он вынуть расколотую вещицу по кусочкам, пришлось бы распрощаться с надеждой ее восстановить.

На столе лежало древнее египетское нагрудное украшение, что-то вроде кулона, выполненное в форме жука-скарабея. Центральная часть подвески, вырезанная из ляпис-лазури, практически не пострадала. А вот крылышки из тончайшей золотой нити с капельками бирюзы и сердолика были так изуродованы, что их первоначальную форму мог угадать лишь специалист своего дела - такой, например, как я. По широкому золотому ободу вокруг фигурки жука вилась замысловатая вязь иероглифов. Каждый крошечный значок был вырезан из драгоценного камня и утоплен в золотое основание. От надписи мало что осталось - значок "анх", вырезанный из ляпис-лазури, да чуть видный осколок бирюзы, некогда означавший какой-то иероглиф.

- Боже правый! И как еще хоть что-то сохранилось? Плита могла расплющить это чудо в лепешку.

- Подвеска оказалась под телом грабителя, - объяснил Эмерсон. Бедолага принял удар на себя. Со временем плита осела, золотые части смялись, но хотя бы не рассыпались в пыль.