Филип Фармер: Мир Реки: Темные замыслы

Мир принял очертания, которые он стал чувствовать, хотя и не понимал, как именно. Выше его, по обе стороны и ниже, насколько хватало глаз, плыли тела. Они располагались вертикальными и горизонтальными рядами. Ряды, уходящие вверх и вниз, разделялись алыми стержнями, тонкими, словно ивовые прутики. Один из стержней тянулся в двенадцати дюймах от их голов. Каждое тело находилось примерно в шести футах от тел, расположенных выше, ниже и по обе стороны.

Стержни поднимались из бездонной бездны и уходили в бездну, не имевшую конца. Серая даль, в которой уже не было видно ни стержней, ни тел — вверху и внизу, справа и слева, — эта даль не была ни небом, ни землей. Ничего не было в этой дали, кроме безжизненности бесконечности.

По одну сторону от него находился темнокожий мужчина с тосканскими чертами лица. По другую — индус. Внизу — крупный мужчина нордического типа. Только повернувшись вокруг своей оси в третий раз, он понял, почему этот человек кажется ему таким странным: правая рука его, начиная от локтя, была красная. Казалось, с нее содрана кожа.

Несколько секунд спустя он увидел в нескольких рядах в стороне тело взрослого мужчины, начисто лишенное кожи и мышц лица.

Были и другие тела, пребывавшие не в полной целости и сохранности. Далеко от него, не слишком хорошо видимый, вращался скелет, внутри которого сплелись внутренние органы.

Он продолжал вращаться и смотреть по сторонам, а сердце его жутко колотилось в груди. Теперь он понимал, что находится в какой-то колоссальной камере, и что металлические стержни излучают какую-то силу, и эта сила каким-то образом удерживает и вращает миллионы — а может быть, и миллиарды — человеческих существ.

Где же находилось это место?

Уж точно, это не город Триест в Австро-Венгерской империи в 1890 году.

То, что он видел, не походило на те ад и рай, про которые он когда-либо слышал или читал, — а он считал, что знаком со всеми теориями о жизни после смерти.

Он умер. А теперь был жив. Всю свою жизнь он подтрунивал над понятием загробной жизни. Впервые он не мог отрицать своей ошибки. Но не было никого, кто мог бы сказать ему: «Говорил же я тебе, что это так, проклятый ты неверующий!»

Из миллионов людей только он один не спал.

Совершая примерно один оборот за десять секунд, он заметил нечто такое, от чего чуть не задохнулся от изумления. В пяти рядах от него вращалось тело, казавшееся на первый взгляд человеческим. Но ни у одного представителя рода homo sapiens не могло быть по четыре пальца на руках и ногах. Носа и тонких черных кожистых губ, напоминающих собачьи. Мошонки, усеянной множеством крошечных, похожих на кнопки бугорков. Ушей с такими странными извилинами.

Страх утихал. Сердце перестало бешено колотиться, хотя до спокойного сердцебиения было еще далеко. Мозг вышел из состояния ступора. Он должен был расстаться с этим дурацким положением, в котором был беспомощен, как боров на вертеле. Он должен был добраться до того, кто бы объяснил ему, что он здесь делает, как попал сюда и почему.

А решить означало действовать.

Он согнул ноги и резко выпрямил и обнаружил, что это движение, а вернее — отдача, продвинуло его вперед на полдюйма. Он снова и снова бил ногами и боролся с сопротивлением. Но стоило ему остановиться, как его медленно возвращало в первоначальное положение. А ноги и руки мягко, но настойчиво выпрямлялись и прижимались к телу.

Неистово дрыгая ногами и разводя руками на манер пловца, он добился того, что стал мало-помалу продвигаться к стержню. И чем ближе к стержню, тем сильнее становилось сопротивление невидимых пут. Он не сдавался. Сдайся он — его бы отнесло назад, и тогда у него уже не осталось бы сил, чтобы снова начать борьбу. Он не привык сдаваться до тех пор, покуда не изнемогал окончательно.

Он хрипло дышал, он взмок от пота, руки и ноги у него двигались так, словно он барахтался в густом желе, а продвижение почти не ощущалось. А потом кончики пальцев левой руки коснулись стержня, и тот оказался теплым и твердым на ощупь.

И вдруг он почувствовал, где находится «низ», — потому что упал.

Прикосновение к стержню словно разрушило заклинание. Паутина воздуха вокруг него беззвучно рассыпалась. Он падал.

Стержень находился довольно близко, до него можно было дотянуться. Он ухватился за стержень, падение приостановилось, и он больно ударился о него бедром. Он скользил вниз, сжимая стержень рукой, и кожа на ладони нестерпимо горела. Потом он дотянулся до стержня другой рукой и перестал скользить вниз.