Роберт Уилсон - Ось

Ветер усиливался. Он завывал среди развалин с методичностью сирены.

Двали сделал шаг в темноту и сразу сморщился от невыносимого запаха. Несомненно, здесь находились мертвые. Его сердце колотилось. «Айзек!» — закричал он. В сумеречном свете, идущем из пролома, невозможно было что-либо различить, пока глаза не привыкли к темноте. Потом стали угадываться какие-то тени.

Марсианка, Сьюлин Муа. Жива она или мертва? Жива. Она смотрела на него с пола, сидя на обломках, полными ужаса глазами. Должно быть, ее ослепил тусклый свет, неожиданно ворвавшийся в комнату. Каким же адом это было, думал Двали, провести здесь ночь и день. Сьюлин Муа поползла на коленках к выходу. Ему хотелось бы помочь ей, но все его помыслы были по-прежнему сосредоточены на одном Айзеке. Если б нашелся хоть фонарик, лампа, что угодно!

Ветер снаружи выл, как раненый пес. Под потолком покачивался наполовину отвалившийся кусок гипсокартона. Двали продвигался вглубь, стараясь не обращать внимания на разгром и зловоние.

Он обнаружил тело Дианы Дюпре. Четвертая с Восточного побережья была мертва. Как только он убедился в этом, то поспешил дальше. Потолок был низким, то и дело приходилось пригибаться. И наконец он различил в темноте Айзека — живого Айзека! Мальчик стоял на коленях перед распростертой на полу Анной Рэбка.

Айзек чуть подался в сторону, когда Двали приблизился к нему. Его глаза светились и поблескивали золотыми искорками. Даже его кожа казалась слегка светящейся. С людьми такого не бывает. Впрочем, он и не человек , напомнил сам себе Двали.

Анна Рэбка не двигалась.

— Она умерла? — спросил Двали.

— Нет, — ответил Айзек.

— Айзек, оставь ее в покое! — крикнула Сьюлин Муа из проема, откуда сочился тусклый свет гаснущего дня. — Оставь ее и выбирайся отсюда! Здесь нельзя оставаться!

Но горло настолько пересохло, что вместо приказа у нее получилась невнятная мольба.

Двали приложил пальцы к горлу Анны, чтобы нащупать пульс. Но едва коснувшись его, он понял, что пульса нет. Айзек ошибался или не хотел принимать очевидную истину.

— Нет, Айзек, — сказал он тихо, — она умерла.

— Это только ее тело, — сказал Айзек.

— Что ты имеешь в виду?

Мальчик принялся сбивчиво объяснять, приводя Двали во все большее изумление.

«Этот ветер, — думала Сьюлин, — он всех нас в конце концов доконает».

Навстречу ей спешили Лиза с Турком. Их окружал лес неземных растений, как будто лес — после долгих часов слепоты в подсобке она различала все вокруг с трудом. Странные мерцающие шары над головой, на этих… деревьях, что ли?.. Плотное скопление глядящих роз, наподобие зарослей ежевики поблизости. Некоторые из них повернули свои головы и пялились на нее бессмысленным взглядом.

Мир стал до неприличия не похож на себя.

И этот ветер — откуда он пришел? Он усиливался с каждой секундой и уже начинал перекатывать камни. Куски толя и гипсокартона взлетали в воздух и парили между деревьями, как воздушные змеи.

Она еще раз обернулась и позвала уже громче:

— Айзек!

Безумный Аврам Двали мало что значил для нее. А мальчик значил.

— Айзек, выходи же!..

Неустойчивая груда развалин шевелилась, постанывая под порывами ветра.

Двали сразу понял, что пытается сказать ему мальчик. Почти так он всегда это себе и представлял. Айзек действительно подключился к каналу связи с гипотетиками. Но Двали и присниться не могло, что он сумеет перед смертью миссис Рэбка вобрать в себя ее воспоминания. Теперь она жила в нем. Как и то марсианское дитя, Эш.

— Анна! — прошептал Двали.

Если б он мог призвать ее явиться из мальчика, как медиумы вызывают духов! Но в глазах Айзека читалось что-то другое и отчетливо враждебное. Уголки его губ опустились словно с отвращением. Именно таким в последнее время было выражение лица у Анны, когда она смотрела на Двали.

Тогда Двали решился произнести то, что казалось ему логичным и неотвратимым завершением всего пути. Он сказал:

— Возьми меня с собой.

Мальчик отшатнулся и помотал головой.

— Возьми меня с собой, Айзек. Где бы ты ни оказался, куда б ты ни шел, возьми меня с собой!

Сдавленные балки и брусья трещали, словно их придавила вся тяжесть мира. Время от времени раздавался похожий на выстрел треск ломающейся древесины.

— Нет, — тихо, но твердо сказал мальчик.

Двали сходил с ума. Оттого, что все было так близко, — и облом! Но еще и оттого, что отказавший ему голос был так похож на голос Анны.