Александр Зорич - Ничего святого (Сборник)

Признаюсь, после свадьбы Элен я поступил весьма неоригинально. Я сошелся с институтскими неудачниками и, кочуя с ними из кабака в кабак, ежевечерне напивался до синевы, во славу своей депрессии и тайно взлелеянному мазохизму. Умышленно бездействуя, я ждал событий. Конечно, я не знал, что один слишком сообразительный генерал уже давно интересуется моей институтской работой «Инсектированная механика», в которой я рассматривал свои знания о насекомых с точки зрения технической применимости. Мне был дорог сам принцип ожидания. Оно было чем-то вроде маленького перемирия между мной и теплокровными. Я не бросал им никакого вызова, я вел себя как мертвый сверчок. Но они начали первыми.

Однажды в нашу компанию затесался симпатичный шатен, назвавшийся Х. Смитом. Он порол весьма родную чушь. Он восторгался Ницше и восхвалял Кастанеду, он злобно ругал военных, поносил H-bomb и Традиционные Американские Ц. Короче говоря, Х. Смит настырно эксплуатировал темы, которые, по мнению геморройных аналитиков из ФБР, были в нашем кругу чем-то вроде сигаретного дыма. Эти излияния он сопровождал щедрой выпивкой за свой счет. Когда я в очередной раз как следует нализался, он вызвался отвезти меня домой. «Мысль что надо», – сказал я ему и нырнул.

Вынырнув на следующее утро среди чужих белых стен, я услышал ласковый голос:

– Ай-ай-ай, мистер Фарвуд. И зачем было так напиваться, а?

– Идите к черту, – простонал я и лишь затем рассмотрел обладателя ласкового голоса. На нем был мундир, на мундире погоны, а на погонах – целые россыпи генеральских звезд. И еще – в петлицах у него я заметил значки танкиста.

– Двести тысяч долларов в год плюс бонусы за то, что вы не будете больше посылать меня к черту, – предложил генерал.

– И все? – спросил я, пытаясь вложить в эти слова максимум иронии.

– Почти все, – невозмутимо ответил генерал. Иронию он расслышать не пожелал. «Почти все» – это пустыня Смоки, штат Невада, секретный объект «сто семь», чугунные рожи охранников и работа над проектом «Dеvil’s Рuррet». [8]

Пентагон хотел сразу всего и побольше. Чего хотел я сам, сказать невозможно. Я просто работал, получал свои бонусы в виде бутылок имени Джонни Уокера и готовился рано или поздно встретить Элен. Работать было противно. Три года кряду я ругался с военными, заигрывал с машинистками и до хрипоты спорил с Кохом-старшим, своим заместителем. Он метался по лаборатории и обзывал меня самозванцем, невеждой и мальчишкой. Он злился и брызгал слюной, но поделать ничего не мог, ведь я был любимчиком руководителя проекта – того самого танкового генерала. Генерал приказал во всем слушаться меня, даже не заметив, что я уже был на следующей ступени.

Многие спорят о том, как мы погибли. Одни говорят о гигантском метеорите, другие – о глобальном похолодании, третьи во всем обвиняют вспышку сверхновой. Я много думал об этом, еще будучи инсектом, но сейчас я твердо уверен – это не важно. Нет смысла говорить о причине нашего вымирания, значительно важнее то, что мы существовали. Особенно сейчас, когда на Земле возродился последний из нас. Он помнит все, о чем знали мы: и брачный восторг весенних ночей, и лунные блики на влажной шкуре, и великий раскол континентов, и мышиную возню первых приматов под ногами.

Теплокровным вряд ли было бы приятно узнать, с каким удовольствием мы, как будто невзначай, давили их далеких пращуров. Вот и мне было нечего больше делать в этой милитарной дыре – настало время идти дальше.

В один прекрасный день все умерли, а я пропал без вести.

Дело в том, что летом 1973 года наша работа была завершена. Мы наконец-то построили штуку, о которой мечтал Пентагон. Она была хороша всем, за одним исключением: никого, кроме меня, и ничего, кроме своей дурьей прихоти, эта штука не признавала.

В первые пять минут полигонных испытаний она заглушила во всей округе радиосвязь, нарезала в лапшу армейских наблюдателей и навсегда заткнула глотку Коху-старшему.

Генерала с ласковым педерастическим голосом эта штука послала от моего имени в задницу и расстреляла шрапнелью.

В течение последующих двух часов она лязгала, громыхала, плевалась огнем, баловалась с реактивами в лаборатории и пускала ракеты по казармам охраны.

В конце концов она добралась до складов горючего и устроила небольшой фейерверк на зависть любому голливудскому пиротехнику.

Когда на объекте «сто семь» не осталось ни одного теплокровного, я поблагодарил ее за услуги. Эта штука тихо отошла в сторонку, блеснула вспышка, волна горячего воздуха прокатилась по вертолетной площадке, и мне стало легко и весело.