Александр Плонский - По ту сторону Вселенной

Улетавшая на Гему армада была снаряжена по последнему слову науки, техники и технологии. Гюнт, возглавлявший экспедицию, невольно сравнивал звездолеты, сооруженные под руководством Игина, с "Зовом" и "Поиском". Разве они с Крилом могли мечтать о таком великолепии!

Экипажи кораблей состояли не только из профессиональных астронавтов. На Гему отправлялись ученые многих специальностей: ботаники и океанологи, астропалеонтологи и физики, генетики и филологи... Во главе этого отряда был Оэл, признанный величайшим после Борга ученым Мира.

О каждом участнике экспедиции подробно рассказывали по глобовидению. Их знали в лицо. Повстречавшись, здоровались, как с добрыми знакомыми. И не оттого люди рвались на орбитальный астродром, что иначе не смогли бы наблюдать старт, - это было можно сделать в любой точке планеты. Нет, каждый считал за честь лично проводить звездных героев.

Командирами девяти кораблей были возмужавшие со времени первого чемпионата по скоростному спуску с орбиты Пет, Ли, Янш, Рикко и их товарищи. Опыт космического слалома пригодится на Геме во время разведывательных спусков на легких космопланах - ими оборудованы все звездолеты.

Командиром флагманского корабля, на котором летели Гюнт и Оэл, назначили малоизвестного астронавта Банга.

Впрочем, его не знали именно как астронавта. Вообще же, несмотря на молодость, он был фигурой исторической. Этот неунывающий крепыш в свое время стал победителем всемирного энергетического конкурса, подсказав специалистам идею "ловушки для Светоча".

И теперь в небе Мира трудились десятки "ловушек", питая планету энергией. Без них оказалась бы невозможной и экспедиция на Гему.

- Как вам пришла в голову такая блестящая мысль? - до сих пор спрашивали его.

Бывший малолетний преступник неизменно отвечал:

- Это еще что! Вот когда мы с Тикетом...

И рассказывал о диверсии на компьютериале, учиненной двумя несмышленышами, один из которых в конце концов стал прославленным пианистом, а другой - зачинщик диверсии - астролетчиком.

Среди сидевших на трибунах выделялась супружеская пара: старик с серебряной головой и все еще красивая немолодая женщина - изящная, хрупкая, со смуглым точеным лицом и смоляными, с легкой проседью волосами.

Старик держал ее руку в своей, иногда неуловимо поглаживая или пожимая. Жена изредка грациозным движением клала ему голову на плечо, но тотчас, словно спохватившись, выпрямлялась. И столько нежности было в этих неслучайных прикосновениях, что ни у кого не могло возникнуть сомнений в их бережном отношении друг к другу.

Они старались не привлекать к себе внимания, но сидящие поблизости временами посматривали на них, а встретившись взглядами, вставали и почтительно кланялись.

Оба молчали, думая о прожитой жизни. Все ли в ней было как надо? Вероятно, нет...

Джонамо вновь и вновь возвращалась памятью к своему последнему концерту. То, что он будет последним, знали все. Возможно, это даже усилило эффект и без того феноменальный.

Люди уже познакомились с Гемой благодаря серии передач по глобовидению, начатой посмертным выступлением Борга. Но Джонамо заставила слушателей пережить то, что пережила сама. Испытать страх перед неизведанным. Испить чашу одиночества и бессилия. Прочувствовать свободный полет среди звезд, холодную отрешенность бескрайних пространств. Видеть смерть Инты. Приобщиться к коллективному мозгу "призраков".

И, пройдя через очистительное горнило ее музыки, люди стали сильнее и добрее.

А вскоре и Ктор перестал быть Председателем, передав свой нелегкий пост преемнику, такому, о каком мечтал, - молодому, мудрому, осмотрительно смелому...

За час до старта к Джонамо подошел Гюнт, поцеловал ей руку.

- Крил порадовался бы за вас, - сказала она.

- Прошу выполнить нашу просьбу. Напутствуйте нас музыкой. Она принесет нам счастье!

- Но как же я...

- Мы позаботились об инструменте.

Гюнт сделал кому-то знак, и словно из-за кулис огромного театра выплыл рояль. Галерея зааплодировала.

С пылающим лицом, сопровождаемая старым астронавтом, Джонамо вышла на импровизированную сцену.

- Мой рояль... Самый первый...

- Мы взяли его в музее. Нам не смогли отказать.

Прежде чем сесть за инструмент, Джонамо поднялась на носочки и прикоснулась губами ко лбу Гюнта.

- Благословляю...

Негромкая музыка заполнила астродром. Как никогда прежде умиротворяющая, теплая, безмятежно прозрачная. Была в ней и светлая, возвышенная печаль, и тихая, далекая от экзальтации, радость. Свободная от страстей, впитавшая мудрость ушедших поколений, преисполненная веры, она вобрала в себя миллиарды добрых напутствий, всю любовь, которая только существует в этом мире...