Андрей Балабуха - Человек человеку — кот

— Вот тут-то я и вижу перспективу, — сказал Зенон торжествующе. — Кредит не понадобится — столько, сколько потребуется для начала, мы и так достанем, всё-таки не самые бедные…

— Объясни толком. Что, может, решил дачу продать? Эту самую?

— Погоди. Кузя есть хочет. Интересно, смогу я сейчас добраться до шкафчика с его кормом? Рыбу он вчера доел. Не хочется двигать все эти экспонаты — мало ли что.

Птич встал и начал осторожно пробираться между неопознанными объектами. Остановился перед препятствием, наглухо перегородившим путь к шкафчику: матово серой дыней, с полметра в длину, что покоилась на шести изящно изогнутых ножках. Высотой всё сооружение достигало колен, и приходилось решать: то ли перешагнуть через него, то ли осмелиться переставить на что-нибудь другое — где найдётся место. Птич осмотрелся и решил рискнуть: рядом стояло нечто, что очень хотелось назвать просто сундуком, и на крышке его как раз хватало места. Птич нагнулся, протянул руки, примериваясь. Эмигель посоветовал:

— Ты бы хоть перчатки надел. Вдруг шарахнет.

— Ничего, — ответил Зенон, в котором уже гуляло пивное легкомыслие. — Авось пронесёт.

И приподнял дыню за оба полюса. Напрягся. Поднял, так уж получилось, рывком: она оказалась на деле куда легче, чем представлялось. Повернулся на полоборота. Примерился и плавным движением водрузил конструкцию на плоскость сундука.

Плавно-то плавно, однако, наверное, всё же задел, или зацепил, или нажал что-то; так или иначе, дыня пискнула, так что даже в ушах зазвенело. Птич невольно отдёрнул руки. Но уже поздно было.

До этого мгновения в кухне, да и во всём доме, стоял серый утренний свет: день обещал быть пасмурным. А сейчас вдруг ударила в глаза яркая краснота. Всё грянуло жарким светом преисподней: каждый предмет, стены, потолок, даже разинувший от изумления рот Эмигель Какадык и даже кот Кузя, только что поднявшийся на лапы и сладко потягивавшийся — наверное, в предвкушении завтрака.

— Ох, мать честная, — только и проговорил Зенон.

— Пожар! — прохрипел Миля. Хотел, похоже, что-то ещё добавить, но не успел: снова дыня пискнула — теперь дважды — и мир изменился: из тревожно пламенного стал оранжево весёлым, ярко солнечным, летним, пляжным каким-то, показалось даже, что сразу потеплело, чуть ли не впору стало раздеваться до трусов…

— Вот так бы и оставил, — попросил Эмигель. — Скомандуй ему!

— Может, скажешь — как? — огрызнулся Зенон.

Этого никто не знал. Дыня же, выждав ещё секунд пять, подала голос трижды, вслед за чем мир пожелтел; на этот раз успели заметить, что переход был не рывком, а плавным, хотя и быстрым переходом.

— Солнышко, — сказал Птич, расслабляясь чуть-чуть.

— Боткинский колер какой-то, — не согласился Какадык. — Желтушный.

— Скажешь тоже!

А мир уже зазеленел, как заливной луг по весне, наводя на мысли то ли о вылазке на природу, то ли о свежем салате. Потом прорезалась голубизна — ясная, небесная, лёгкая, почему-то заставлявшая думать о счастье, о любимой женщине, о вечно убегающем горизонте… Эмигель закрыл глаза, пробормотав хмуро:

— Терпеть не могу фиолетового. Под него только эту самую пить.

Он из осторожности не назвал — что именно следует принимать в фиолетовом мире. Но тут же спохватился:

— Слушай, бежать надо. Он сейчас как поддаст ультрафиолетом!

Зенон покосился на кота. Кузя вопросительно смотрел на него, ожидая, видимо, полагающейся порции съестного. Больше ничего, похоже, его не беспокоило. Птич сказал:

— Нет, скорее всего, не поддаст. Вон Кузя не волнуется.

— Он что у тебя — эксперт?

— Они многое чувствуют. Кошки. И коты, понятно.

Дыня снова прозвучала — на этот раз протяжно и как бы разочарованно. И погасла, возвращая миру его сегодняшнюю унылую расцветку.

Минуту-другую друзья приходили в себя. Потом Птич поспешно приблизился к шкафчику, распахнул, достал пакет с кормом. Блюдце было где-то в наглухо заставленном углу, рисковать Птич больше не решился, сыпанул прямо на пол, Кузя посмотрел осуждающе, обнюхал с подозрением, успокоился и принялся насыщаться. Всё было нормально; во всяком случае, оба в это поверили.

— Ладно, — сказал Эмигель. — У нас ещё пять ёмкостей осталось, так что не станем медлить. А что ты там собирался изложить — насчёт денег и перспектив? Не забыл от страха?

— Под тобой сухо? — сделал контрвыпад Птич. — Тряпка не нужна? — И, видя, что партнёр собирается всерьёз обидеться, сразу продолжил: — Ну ладно, шутка. А что касается перспектив, то…