Андрей Балабуха: Человек человеку — кот

— Нет, вы как хотите, а моё терпение кончилось! — Антонина Ивановна никогда не орала, она шипела по-гадючьи, и на хозяина с женой это действовало безотказно.

Арамис вздрогнул и проснулся окончательно. Лучше бы он этого не делал — там, во сне, было тепло и безопасно. А наяву… Семья напоминала кастрюлю с молоком, которое вот-вот закипит и полезет вверх, заливая конфорки.

Хозяин, толстый и потный, сидел за кухонным столом и тоскливо изучал розовые обои. На столе было чисто, вся грязная посуда перекочевала в мойку. Значит, они уже успели позавтракать. Жена хозяина, Леночка, стояла возле раковины и страдальчески взирала на мать. А та, сидя на кожаном диванчике, загибала пальцы, излагая свои резоны.

— …во-вторых, мы завтра едем на дачу, и брать с собой это чудовище нельзя. Надеюсь, это понятно? В лучшем случае сбежит, а в худшем… Вы помните, как в позапрошлом году этот, с позволения сказать, котик чуть не искалечил собаку Николаевых? Только чудом они не подали в суд. Вы хоть представляете, сколько стоит ихняя шавка?

Арамис помнил. Наглого соседского питбуля пришлось поучить, невзирая ни на княжескую родословную, ни на медали. Но что было делать? Страдал весь двор. Причём не только кошки.

— В-третьих, я миллион раз уже говорила, что он опасен для Бореньки…

— Так ведь наоборот, — решился издать звук хозяин, — он же как-то снимает его астму… электричество там какое, я уж не знаю.

— Это предрассудки! — в тёщином голосе послышался металл. — Любой врач вас высмеет, Гоша! А вот микробов занесёт сколько угодно, он же то и дело из квартиры удирает, носится по всяким помойкам, это же переносчик заразы. И я не собираюсь молча ждать, когда мой внук подхватит стригущий лишай, или дизентерийную палочку, или бешенство…

Из Борькиной комнаты доносились развесёлые звуки — малыш смотрел кассету с мультиками, не подозревая, что ему грозит.

Арамис подавил в себе недостойное желание разодрать Антонине Ивановне язык. Просто выгнул спину и взглянул на неё снизу вверх.

И вздрогнул. Что-то было явно не так. Подобные разговоры тёща заводила нередко, но сейчас дрожали в воздухе стеклянные нити тревоги. Что-то чужое, холодное растекалось по комнате. Арамис на всякий случай воспользовался нижним зрением — и всё стало тоскливо и безнадёжно.

Огромный иссиня-черный сгусток присосался к Антонине Ивановне. Видимо, совсем недавно, потому что канал, соединяющий его с тёщиным сердцем, был тонок, как ножка гриба-поганки. И будь здесь, в кухне, Дозор — порвали бы за четверть часа, развеяли бы как пыль. Но в одиночку такое никому не под силу, радугу вызывают лишь дозорной семёркой. И жгучие чёрные нити беспрепятственно опутывали мысли Антонины Ивановны, разъедали её человеческую суть.

Оставалось одно — немедленно бежать отсюда, разыскивать дозорных, тащить сюда… В возбуждении он даже не подумал, пустят ли хозяева к себе в квартиру целую стаю подозрительных котов. Эх, коллег бы сюда! Но коллеги всегда появляются сами, когда им это нужно. А вот попробуй отыщи их, если нужно тебе!

Арамис пружинисто вскочил… Вернее, попытался вскочить. Тут же безумная, невозможная боль скрутила его задние лапы, сдавила их смертным холодом — и он тяжело шлёпнулся на пол. Судорожно заскрёб когтями по линолеуму, но почти не сдвинулся с места.

— Эге! — хозяин озадаченно вылез из-за стола. — А с нашим котиком, похоже, не всё в порядке.

— Старый он, — заметила хозяйка, наклоняясь к распластавшемуся Арамису. — Старенький… Только у нас шесть лет, а сколько до нас неизвестно где жил… Слушай, а ведь это, похоже, паралич…

И Арамису показалось, будто присосавшийся к Антонине Ивановне сгусток злорадно ему ухмыльнулся. Хотя чем ему было ухмыляться? Ни рта, ни глаз — только жадная пустота.

И конечно, угодили в пробку. Старенькая «шестёрка» хозяина обиженно фыркнула и, вздрогнув, приросла к асфальту. Впереди толпилось стадо машин, таких же вонючих, раскалённых, злых. И сзади тоже подкатывали. Арамис вертел головой туда-сюда. Спасибо хоть шея ещё не отказала.

Большего он не мог — куда денешься из сумки на заднем сиденье? Хорошо хоть не до конца застегнули молнию, можно высунуть голову и дышать зноем. Наслаждаться своим последним днём.

Всё было ясно. Что такое ветлечебница, он знал, и зачем его везут туда — тоже. Хозяйка под тёщиным напором продержалась пятнадцать минут, хозяин, надо отдать ему должное, спорил почти час. Но что он мог поделать? Невидимые человеческому глазу щупальца сгустка мало-помалу опутывали и его мозги.