Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– Можно послать радиосообщение.

– И сколько придется ждать ответ?! В подпространстве сигнал идет отсюда до Маяка восемь суток, и примерно столько же от Маяка до Земли. Заметь: это только в одну сторону, а еще назад. Восемь ю четыре, по версии таблицы умножения, будет тридцать два. Ждать тридцать два дня! Больше месяца! Нас к тому времени уже сожрут!.. К тому же, в радиосообщении не уместишь такой объем информации, чтобы придурок Стробстон смог сообразить, что здесь вообще происходит. Если даже мы этого до сих пор понять не можем!

Две неуклюжие фигуры в скафандрах утомленно присели на песчаный бугор одной из могил. Спорили, сами не зная о чем. Даже не спорили, а так… будоражили связь, получая некое успокоение от звуков человеческого голоса, потому что тишина, да еще затянувшаяся, да еще в самом центре вселенского погоста была отравлена каким-то ядом и действовала на психику похлеще шумной рок-музыки. Бывало, иногда они разговаривали друг с другом лишь для того, чтобы не помрачиться умом во мраке окружающего безмолвия. Сейчас необходимо было найти правильное решение, если оно вообще существовало. Понять: где они находятся, от кого или от чего собираются бежать, внести хоть во что-то хоть какую-то ясность было нестерпимым желанием для обоих. Но увы! Сущая в мире темнота, казалось, проникла в мозг, затормаживая там все процессы, помрачая здравый рассудок и делая его неспособным к осмыслению чего-либо.

Кьюнг начал колебаться. Впервые. Но всерьез. Он вспомнил своих родных, ожидающих его на Земле: жену, дочь, сына, отдавшего себя морю вместо космоса. Он вспомнил недавно родившихся внуков, и сердце болезненно заныло. Проснулась томительная ностальгия, а вместе с ней — желание жить, естественное для любого человека, но часто заглушаемое высокими идеями ума. Долго терпя внутреннюю борьбу и смятение воли, Кьюнг все же постепенно начал приходить к выводу, что Айрант прав. Ослиное упрямство здесь никому ничего не докажет. Он в принципе готов бороться с кем угодно, если б знал главное: С КЕМ? Наконец он произнес:

– Ты меня уговорил. Надо взлетать.

Айрант изверг из себя нечто похожее на облегченный вздох. Потом ласково похлопал капитана по плечу.

– Наверное, подействовали посмертные молитвы Фастера, что к тебе вернулся рассудок.

– А что будем делать с оставшимися покойниками?

– С консервами?

– Прекрати называть их «консервами»! Это бывшие люди в конце концов! За неимением чувства долга, поимей хотя бы совесть!

Айрант криво усмехнулся и произнес:

– Ты знаешь… я ее уже давным-давно поимел.

– Так что делать-то будем?

– Да выбросим их на поверхность! Пускай сами роют себе могилы! Если уж научились шататься по звездолету, то и с этим справятся!

– Перетаскивать двадцать тысяч тел…

– Не надо ничего перетаскивать! Предоставь это дело мне, и я управлюсь за два часа!

То, что происходило на «Гермесе» спустя сорок минут, нельзя охарактеризовать иначе, как глобальный вселенский маразм. Раньше неистовствовали пассажиры, сейчас же, в отместку им, принялись неистовствовать люди. Но те уже сходили с ума ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Айрант открыл большой аварийный выход, которым пользовались только в экстренных случаях, то есть практически не пользовались никогда. В обшивке звездолета, служившей надежной защитой от вредного влияния планеты, образовалась прямоугольная черная дыра: окно в безрадостный потухший мир. Губительная вечная ночь проникла и сюда, излучая тьму и холод. Смертоносная метановая атмосфера с шипением и свистом, точь-в-точь как ядовитая змея, вползла внутрь, за считанные секунды заполнив собой все пространство грузового отсека.

Тела мертвых вздрогнули и пошевелились, словно испугались и почувствовали близкую месть за свои недостойные выходки. Послышался рев двигателя, который становился все громче, заглушая всякий звук, недовольный его присутствием. Спустя полминуты неопределенности в отсеке появился планетоход оборудованный под бульдозер. Он притормозил, задумался: достаточно ли справедлива намеченная им кара, затем резко развернулся и, выставив вперед массивный ковш, помчался на полуопустевшие стеллажи.

Трупы перемешивались вместе с железом и древесным настилом, на котором лежали. Черепа сминались, окрашенные серым цветом мозга. Их искореженные агонизирующие лица стали еще больше походить на лица демонов, а не человеков. Ковш резал трупы напополам, выдавливая внутренности и сгребал все в общую массу. И это месиво человеческих костей, раздавленных мышц, вывернутых кишок, похожих на дохлых змей, а также деревянных щепок, ломаных досок и гнутых стальных балок планетоход гнал в сторону черной дыры, где выбрасывал все это на поверхность планеты. Здесь некому было закричать, некому осудить творящееся безумие, некому даже посочувствовать.