Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

Кьюнг наконец начал соображать:

– Что-нибудь в грузовом отсеке?

– Иди!!

Покойник находился на том же месте и в той же позе. Выставив свои безжизненные нахальные глаза в пустоту, откинув голову и небрежно распластав ноги, он словно делал вызов не только мыслимым законам, но и своим ошеломленным посетителям. Кьюнг подошел и тихо толкнул его в плечо. Тот упал не проявив никакого сопротивления или признаков воскресшей жизни. Рюмка выпала и разбилась — вот этот звон, пожалуй, и был единственным отзвуком чего-то живого.

– Он мертв, — сделал свое заключение капитан.

– Разумно! Только не понимаю — как ты догадался?!

– Сам он не мог вылезти и закурить сигарету.

– И этот вывод логичен.

Кьюнг вдруг сверкнул глазами: что-то там перевернулось, что-то закипело внутри… Он буквально проткнул взглядом своего коллегу и с ядовитым шипением выдавил из себя:

– Значит… это чья-то идиотская шутка!

– Мне она не показалась ни остроумной, ни смешной.

– Но ведь кроме нас на звездолет проникнуть никто не мог! Дверь блокирована! — капитан, кажется, прозрев, подошел к стеллажам и принялся стучать кулаками о стальные перегородки. — Невероятно!.. Неужели это все-таки кто-то из нас?! Три живые души и один небогатый мозгами робот в радиусе многих световых лет, и не могут разобраться — кто из них убийца?!

Стеллажи невольно содрогались под ударами его взбесившихся кулаков. Из груди извергались стоны — не поймешь: отчаяния или ярости.

– Да угомонись ты! Если здесь замешан тот самый убийца, причем — один из нас, то зачем?.. ЗАЧЕМ ему понадобилось устраивать эти фокусы? Ведь он вооружен! Не проще ли было выстрелить нам в спины?

– Я сам ничего не понимаю…

Оба подозрительно-настороженным взором осмотрели остальных пассажиров: все они тихо, будто в глубоком сне, лежали на своих местах, как утомленные до смерти работники, окончившие смену и упавшие в общем бараке. В душе поселилось нехорошее чувство: так и казалось, что вот-вот послышится чей-то храп или вот-вот кто-то пошевельнется…

Бред!

– Что будем делать, капитан?

– РАБОТАТЬ!!! — Кьюнг заорал так, словно у него внутри перемкнуло все оголенные нервы. — Мы должны выполнить свое дело и вернуться! А всеми этими странными явлениями пускай занимаются специалисты по сумасшествию!

На следующее утро картина выглядела еще более сумасбродной. В грузовой отсек первым зашел Фастер и обнаружил, что трое покойников: два старика и одна молодая девушка неподвижно сидят с зажатыми в руках картами, якобы играя в покер или еще что-то. На полу лежали скомканные бумажные купюры — надо полагать, ставки. Ни усиленные молитвы, ни призвание имени великого Брахмы не помогли избавиться от этого наваждения. Несомненно, факт был реален и до дикости очевиден: пассажиры покинули свои лежачие места и расселись в тесной компании с застывшими масками на лицах, на которых отпечаталась мимика мертвого азарта.

Их вернули на свои места, и те даже не сопротивлялись. Было ясно одно: трупы по своей физиологической сущности оставались трупами: неподвижными, бездыханными, абсолютно бесчувственными. Просто человекообразный материал — корм тем маленьким паразитам, что копошились в песках. Быть может, сырье (прости, Господи, за это слово) для зачатка новой эволюции организмов. Из праха встаем, в прах возвращаемся, чтобы снова из праха же и встать…

Еще на другое утро Фабиан доложил своим «господам» о странной эротической сцене, которую обнаружил в грузовом отсеке. Двое усопших, мужчина и женщина, лежали в обнимку полностью обнаженные в соответствующих позах, не проявляя при этом ни искорки хотя бы тлеющей жизни, хотя бы призрачного движения (тем более сексуальности). Мир вокруг все откровеннее съезжал с собственных катушек.

– Всем сохранять спокойствие! — кричал Кьюнг. — На Земле, как написано в религиозных книгах, мертвые вообще ходили и разговаривали. Причем, никто этому не удивлялся. Запомните одно: эта планета с ее мрачными причудами не должна сломить нашу волю! Мы обязаны выполнить свою работу и также обязаны благополучно вернуться назад!

Кьюнг и сам понимал, что говорит это не столько из собственных убеждений, сколько от бессилия придумать что-то более разумное. Кукольный Театр, как настойчивое осязаемое наваждение, продолжался: каждое утро в одно и то же время, словно захватывающий телесериал. В начале любой рабочей смены кто-нибудь из умерших обязательно вылазил из своего пакета и располагался в другом месте: то с сигаретой в зубах, то с книгой, зажатой омертвелыми пальцами, то в компании себе подобных. Словом — театр бездушных актеров, пытающихся сыграть роли живых в пьесе под названием «Восставшие от скуки». Играли, конечно, плохо и бездарно, зато — впечатляюще. Причем, никто никогда не видел, как покойники двигаются самостоятельно, и это волей-неволей возвращало к изначальной мысли, что ими кто-то манипулирует.