Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– А вдруг он работает исключительно ради искусства? — вновь вставил Айрант. — Только вслушайтесь как звучит: убийство не ради убийства, а ради красоты и изящества его исполнения! Окровавленные ножи, свечение на могилах, медленное доведение жертвы до сердечного приступа… это ведь так романтично! Так изысканно! Так душещипательно! — бортмех снова сделал вид, что прослезился от нахлынувших чувств. — Служба киллера опасна и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…

Капитан уже утомился комментировать реплики этого недоумка, и он, совершенно проигнорировав только что услышанное, громко сказал:

– Тем не менее, поодиночке работать нам больше нельзя. Я объединяюсь с Фастером, Айрант остается в паре с Фабианом, раз уж они такие друзья. Пистолеты должны быть в любой момент наготове, связь — тоже. Есть одно слово, которое я не поленюсь повторить три раза: бдительность, бдительность и еще раз БДИТЕЛЬНОСТЬ… Иначе не видать нам больше родной Земли, как своих… — капитан хотел сказать банальное «ушей», потом для красоты слога попытался заменить чем-нибудь другим: глазниц? ключиц? ягодиц? Но так и промолчал.

Молчание это породило новые противоречивые мысли и новые сомнения. Фастер задумчиво вздохнул, затем произнес:

– Во всей этой версии какой-то бессмысленный сумбур. Выходит, «Астория» приземлилась на эту планету, один из них по непонятной причине сошел с ума, остальные его оставили здесь, снабдив едой и кислородом, а сами куда-то улетели, даже не послав на Землю сигнала — скрылись в неизвестном направлении… Так, что ли?

– Более увлекательного сюжета мы пока не выдумали. Но похоже они здесь двинулись все по очереди, — сказал Кьюнг первое, что пришло в голову.

Давно замечено: над детективными историями интересно размышлять в качестве постороннего наблюдателя, доставляет также удовольствие читать о них романы, но самим являться участниками обагренных кровью событий, поверьте, тошно до омерзительности. Реальная ситуация куда более гнетущая, более жестокая и менее романтичная, в ней заранее не запланирован красивый финал, она насыщена привычной грубостью и пошлостью, а главное — реальными страхами.

– У меня имеется предложение, — вдруг произнес Айрант, да так респектабельно, словно находился на собрании акционеров, и даже поднял руку.

– Валяй.

– Устроим оставшимся пассажирам братскую могилу. Прямо завтра выроем большой котлован, поскидаем туда всех, а послезавтра летим на Землю или куда-нибудь ко всем чертям, только бы убраться побыстрей из этой вонючей дыры! Теперь ставим вопрос на голосование…

– Так, хватит!

Капитан, казалось, знавший своего буйного коллегу насквозь, так и не мог сейчас сообразить: говорит ли он всерьез или играет привычную для себя роль придворного шута. Поэтому ответил также уклончиво:

– Когда вернемся домой, я обязательно выдвину это предложение на обсуждение Умным Людям и твоему любимому дядюшке Стробстону. Идея братских захоронений наверняка вызовет у него слезу. А теперь мы должны выполнять именно ту задачу, которую перед нами поставили! Всем ясно?!

Слава великому Брахме: хоть в каком-то вопросе присутствовала ясность и недвусмысленность.

Снова сутки за сутками потянулось время изнуряющего каторжного труда. Снова трупы и могилы, могилы и трупы (разнообразие, увы, небогатое) — мрачные жильцы и их мрачные жилища. И вокруг только холод галактической пустоты. Мир, где нет ни радости, ни печали. Общество, в котором отсутствует иерархия и классовое неравенство. Идеальное согласие. Идеальный покой. Даже трудно предположить, что где-то еще существует мир шума и суеты — бессмысленной, бесполезной, все равно оканчивающейся этим угрюмым полубытием. Нет, человек не умирает, для него просто останавливается время — ломаются некие внутренние часы, что на протяжении многих лет секунда за секундой, удар за ударом отсчитывали нечто так и не познанное, именуемое жизнью. А после начинается медленное погружение в первозданный хаос…

Темнота давила снаружи, страхи и волнения — изнутри. Всюду застывшие лица уже умерших да искореженные физиономии еще живых: вот та рабочая обстановка и вот тот рабочий материал, на котором они делали свои деньги. Остались вроде самые стойкие, но и у тех начинали сдавать нервы. Они часто останавливались, подолгу всматривались в подозрительный мрак. Слух болезненно реагировал на каждый шорох, на каждый непонятный звук или даже подобие звука. Всем мерещилось, что вокруг да около бродит убийца, давно уже ставший живой легендой, главным героем всех пересудов. Облаченный темнотой как вуалью, словно надев на себя шапку-невидимку, он только и ждет момента, когда кто-нибудь потеряет бдительность.