Р Подольный - Тысяча жизней

Вот детеныши аборигенов вливаются в широко открытые двери одного из домов. Взрослых здесь совсем немного. Вероятно, школа. Это не опасно. Ничего, ребятки, те планеты, куда вас отправят, тоже годятся для жизни. Там похолоднее, конечно, но жить можно.

Вот сюда, по-видимому, приходят поесть. Запахи умопомрачительные! Как это у них повара умудряются? Надо будет походатайствовать, чтобы часть местных мастеров кухни оставили здесь хотя бы на время. Впрочем, Гориса это уже не касается. На Мауру их ведь не повезут. Десятые - обойдутся.

Горис-9 мог обходиться без пищи хоть две недели, но теперь чувствовал, что здесь даже предусмотренные программой три голодных дня дадутся с трудом. И все-таки придется потерпеть, чтобы не выдать себя туземцам. С едой на каждой планете связано столько своеобразных обычаев и даже обрядов, что соплеменники Гориса давно отчаялись в возможности каждый раз осваивать их до тонкостей, чтобы потом снова и снова переучиваться. Третья из планет, на которых он побывал Горисом-7, стоила многих лишних жертв лишь потому, что кто-то из разведчиков взял ножку вареной птицы прямо рукой, а не специальным прибором, - и был немедленно опознан, а на планете объявили тревогу.

А это что за дом? Входящие показывают привратнику какие-то бумажки. Пропуска? Значит, военный объект!

Горис осторожно достал из кармана малый имитатор и набрал нужный шифр. Секунда - и в его руке тоже был пропуск. Толпа пронесла его через прохладное полутемное помещение и втолкнула в большой прямоугольный зал, сплошь уставленный сооружениями для сидения, повернутыми в одну сторону - к экрану, занимавшему почти целиком одну из стен.

Военно-учебный центр, значит. Что же, посмотрим, чему здесь учат. Неприятно прозвучал резкий звонок. "Поставили бы запись пения какой-нибудь птицы. Грубоватый все-таки народ эти земляне".

Второй звонок, третий. Луч света пролег над его головой и уперся в экран. Ну вот, сейчас он узнает, как здесь воюют,

И верно. На экране появился человек, к поясу которого было прикреплено нечто, могущее быть только оружием. Правда, уже беглый осмотр показал, что это оружие холодное. Вооруженный разговаривал с человеком без оружия. Потом с женщиной. Потом с человеком с оружием - таким же, как у него самого. Потом выхватил свое оружие... Как он это называет? Да! Шпагу!

Горис-9 успел еще удивиться тому, что персонажи военно-учебного фильма так сильно отличаются одеждой от тех, кто сидит в зале... И забыл обо всем. Это сам он там, на экране, дрался на шпагах с этими... гвардейцами, целовал прекрасную женщину, защищал честь королевы (какое ему дело, кто такая королева? Он знает одно: что должен ее защищать). И у него были друзья трое настоящих друзей, замечательных друзей, готовых для него - как он для них - на все. Когда он был еще Горисом-3, у него тоже был друг... Звенели шпаги, мчались красивые четвероногие животные, он чувствовал себя сидящим на таком животном, и сладостно было ощущать сквозь мертвую кожу сапога живое, теплое, могучее тело.

...Уже оказавшись на улице, Горис продолжал сжимать в руке шпагу, он шел, а шпоры позвякивали на его сапогах, и перо на шляпе победно задиралось к небу.

...Кто-то ахнул за его спиной. Кто-то рассматривал его слишком пристально, чтобы это было случайным. Явно возбужденные голоса детенышей донеслись справа. Горис-9 был слишком тренированным разведчиком, чтобы не заметить всего этого. Небеса Мауры! Большой имитатор, подчинившись приказам, не осознанным самим Горисом, и вправду надел ему на голову шляпу, всунул в руку шпагу, напялил на ноги ботфорты. Делом секунды было, забежав в первый же подъезд, изменить свой вид. Порядок!

Вот еще одно здание, которое на Мауре наверняка было бы военно-учебным центром. И входят в него тоже по пропускам. Рука Гориса сама скользнула за малым имитатором.

Здесь люди в странной одежде действовали не в виде изображений на экране, они ходили в своей телесной реальности по возвышению, перед которым рядами сидели земляне.

И снова Горис разделил чужое существование.

...Его упрекают в бездействии? И правильно делают! Ведь вот даже родной отец встал из могилы и пришел призраком, чтобы призвать к мщению. Страшному и справедливому. Он отомстит, он отомстит... Но как жалко мать! Пусть она и вышла снова замуж, даже башмаков не износив, в которых была на похоронах первого супруга. Пусть мужем ей стал как раз убийца отца, все равно жалко ее Мучительно терпеть, горько откладывать удар, больно ждать. Но иначе нельзя. Он должен быть уверен, что прав...