Александр Смирнов - Свечи

У Наташи задрожали руки.

– Это же миллионы, миллиарды…

Андрей не дал договорить.

– Нет, не миллионы и не миллиарды, а гораздо больше!

Больной закрыл глаза. Сестра опустила свою руку на лоб Александра и прошептала ему на ухо:

– Сделай вид, что ты спишь. Поговорим на первом уровне.

Сестра встала и вышла из палаты. Александр повернулся на правый бок и уснул.

Однако, если в нулевом секторе сон вторгался в жизнь любого существа, то в первом секторе такого понятия, как сон, совсем не существовало. Стоило только появиться Александру и Маше, как на них набросились Ричард и Джон.

– Вы сделали свои анализы? – спросил Ричард, не дав молодым людям даже опомниться.

– В первом секторе сейчас поздний вечер, ничего не работает, – попробовала объяснить Маша.

– Ты всё позабыл, – пришёл на помощь Джон. – Вспомни, ночью там всё переходит в половинный уровень.

– То есть, между нулевым уровнем и первым существует ещё один подуровень? – спросил Александр.

– Конечно, – подтвердил Ричард. – Что касается половинного уровня, то мы можем ходить туда сколько угодно раз, а вот со вторым уровнем пока ничего не получается.

– А может быть, потому и не получается, что между первым уровнем и вторым существует такой же подуровень? Назовём его полуторным.

– Боже мой! – воскликнул Ричард. – Почему же я раньше не догадался? – столько времени и всё впустую!

Далее Ричард с Александром углубились в такие непонятные теории, что ни Джону, ни Маше не было никакой возможности понять их.

– Он одержим идеей найти путь во второй уровень, – кивнула Маша в сторону Ричарда.

– Его сожгли за это, – ответил Джон. – Он поклялся доказать, что прав, и поэтому никак не может остановиться.

– А кому доказывать?

– В том то и дело, что некому. Те, кто его сжёг, давным-давно находятся на уровне гораздо более низком, чем нулевой.

– Александр тоже хочет доказать свою правоту.

– А стоит ли? Их, наверное, тоже давно нет.

– Отчего же? – удивилась Маша. – Живы, здоровы и прекрасно себя чувствуют.

Джон вдруг хитро улыбнулся.

– Значит, у вас сейчас ночь? – спросил он.

– Да, все спят.

– Я в том смысле, что они находятся на половинном уровне, где мы с тобой можем их навестить. Наши друзья наверняка нескоро закончат свои научные разговоры.

– А куда мы пойдём? – спросила Маша.

– Не знаю. Это тебе виднее.

– Давай навестим философа, – предложила Маша.

– Давай. Ничего страшного, если я пойду в таком виде? – Джон показал на свои римские одежды.

– А что, очень даже оригинально.

– А ты в чём пойдёшь?

– А я ни в чём не пойду, – засмеялась Маша.

– То есть, как это ни в чём? Разве у вас так ходят?

– Во сне – ходят. Хочу посмотреть на то, как он после такого сна будет смотреть на меня в институте.

Преподаватель марксистско-ленинской философии Пётр Петрович Фролов был человеком очень строгих правил. Заметив, к примеру, на пляже девушку, открывшую для загара тела чуть больше, чем было, по мнению Петра Петровича, положено, он плевался, оскорблял её всякими словами и уходил подальше, чтобы глаза не видели этого форменного безобразия. К сексуальным отношениям между мужчиной и женщиной он вообще относился, как к атавизму. Философ считал, что природа, поставив человека на самую вершину развития, просто обязана была предусмотреть другой способ размножения, нежели тот, которым пользуются практически все животные. Поэтому, Пётр Петрович подавлял в себе любые желания подобного рода, считая их низменными и, естественно, полагал проявления подобных чувств ниже собственного достоинства. Даже исполняя свой супружеский долг, он делал это с чувством омерзения и раздражения.

Однако что бы ни считал Пётр Петрович, а природу перехитрить нельзя. И если мужской организм не выполнял то, что ему положено наяву, он всё компенсировал во сне. В этом случае философ ничего не имел против. Это ведь не он поступал так гнусно и мерзко, это природа, явно недостойная такой личности, как он, творила свои бесстыжие делишки. И он, человек с большой буквы, принимал эти делишки, потому что спал, и не мог себя контролировать, а, стало быть, и не имел ко всему этому ни малейшего отношения. А делишки эти Петру Петровичу нравились. Он ждал этих снов и часто вспоминал их наяву, приукрасив и без того великолепные чувства своей фантазией. К сожалению, с каждым годом этих снов становилось всё меньше и меньше.