Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Ну, здорово, Геннадич. Рад, что снова тебя вижу. Как ты сумел выбраться тогда?

— Так получилось, товарищ полковник.

— Мы ведь прилетали потом за тобой, только ты уже оттуда ушёл.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Что ты всё величаешь? Давай без званий — столько соли вместе съели. Кстати, тебе орден за тот случай дали и младшего лейтенанта присвоили. В штабе дивизии вручат.

— Служу Советскому Союзу, товарищ полковник.

— Сказал же — без званий. За этих второй орден жди. Лично предписание напишу. Ты даже не представляешь кого ты взял. Как ты этих зубров расколол-то так быстро? Это ведь не простые ребята — волкодавы.

— "Вьетнамскую ласточку" показал.

— Ну ты и садист! — уважительно произнёс полковник, — а где ты здесь вертолёт-то взял?

— Это гипноз был, Павел Егорович.

— Силё-ён! — изумлению полковника не было предела, — Слушай, а ты меня сейчас не того? Не гипнотизируешь?

— Никак нет, Павел Егорович.

— Ну и хорошо. Ну что? Полетели домой?

— Я здесь остаюсь, товарищ полковник. Пароль говорить надо?

— Нет, конечно. Я твои допуски знаю. Ну, что, Геннадич? Давай прощаться тогда. Счастливо оставаться.

— И Вам счастливого пути, товарищ полковник. Капитану Васину привет передавайте. Как его голова, кстати?

— Нормально у него с головой. Поправляется. Постой, так всё-таки это ты руку приложил? Не зря тогда кочевники всё Никиту-бея вспоминали.

— Да я случайно узнал. Не оставлять же своих в беде.

— Правильно, товарищ младший лейтенант. От имени командования объявляю благодарность за помощь в спасении жизни офицера.

— Служу Советскому Союзу.

— Ладно, пора. Бывай, Геннадич. Увидимся.

— До свиданья, товарищ полковник.

Полковник обнял на прощание Никиту и, придерживая фуражку, побежал к раскручивающему винты вертолёту. Влез в салон, помахал из проёма рукой. Никита махнул в ответ. Дверь захлопнулась, турбины взревели. Вертолёты по одному поднимались в воздух и, чуть кренясь на вираже, ложились на обратный курс. Когда вертолёты скрылись из вида, к Никите подошёл капитан Дубенко:

— Геннадич, мы тебе больше не нужны?

— Да, капитан, забирайте БМП и можете отправляться. Там колонна-то, небось ждёт вас на такой жаре.

— Ждут… Геннадич, ты это… Не подумай чего плохого… Я на самом деле ничего не знал.

— Остап Михалыч, всё нормально, забудь. Ты прав: приказы надо исполнять. Счастливого пути.

— И вам счастливо оставаться. Бывай здоров, Геннадич, честь имею, — капитал лихо бросил руку к фуражке. Никита тоже приложил ладонь к чалме. На том и расстались.

Когда Урал с бронемашиной скрылись вдали, Никита взял на руки привалившегося к его ноге Тимура и свистнул коня. Торос вышел из тенёчка, подошёл неторопливо. Никита влез в седло и они шагом поехали домой. Солнце палило нещадно. Кишлак казался вымершим, ни звука не доносилось из-за дувалов. Даже ветерок, дувший с утра, притомился на такой жаре и притих где-то между барханами. Дома Никита разгрузил коня, обиходил его и оставил в конюшне. Сам с Тимуром пошёл в дом. Сходил в ванную, сполоснулся холодной водичкой, затем разобрал содержимое хурджунов и устроил себе поздний неторопливый обед на три смены блюд. Тимур усердно помогал Никите обедать. После обеда они завалились на кровать под балдахином и проспали до вечера. Имели полное право. Оказалось, что это не так. Никита проснулся от возмущённого визга Тимура. Он летал по комнате, визжал и пытался вырваться неизвестно из чьих рук. Никита выглянул в астрал и увидел зарёванное лицо любимой жены, крепко прижимавшей к груди щенка.

— Дорогая, что-то случилось? — спросил Никита.

— Он ещё спрашивает: что случилось! — возмущению Айши не было предела, — Я со всех ног сбилась, ищу Тимурчика по всему Монастырю, а они тут дрыхнут без задних ног! Изверги!

— Любимая, ты преувеличиваешь. Тимурчик хороший.

— Я преувеличиваю?! Тимурчик хороший?!

— А разве плохой?

— Тимурчик?!.. Ах ты, моя лапушка, утащили маленького, ничего не сказали, — И дальше начались муси-пуси, ахи, охи, не кормили, бедненького, в-общем, гроза пошла на убыль.

Никита встал, сходил в ванную умылся, привёл себя в порядок. Когда он вернулся в комнату, Айша всё ещё дулась на него. Никита молча оделся и пошёл на конюшню. Торос встретил его тихим ржанием. Застоялся конь. Недалёкие пешие прогулки по кишлаку для него — невелика нагрузка. Никита заседлал коня, вывел из конюшни на улицу, закрыл ворота двора. Сел в седло и шагом тронул коня в сторону караван-сарая. Выехав из кишлака легонько дал шенкелей, переводя коня на рысь. Дальше скакал переменным аллюром, переходя с рыси на лёгкий галоп и обратно. Объехав кишлак по большой окружности, направился к центральной площади. Надо было переговорить с Зафаром. Он был дома, увидев Никиту, обрадовался, пригласил к столу пить чай. Посидели, поговорили о сегодняшней заварушке у караван-сарая, о текущих делах, о том, о сём. В конце разговора Никита сказал: