Софья Непейвода: Наследники предтеч. Освоение

Кот. Он не дал нам практически ничего, кроме того, что мы уже знали или подозревали. И потому всё равно остаётся загадкой, зачем Кот вообще приходил. Ведь если он хотел остановить самозваных уриасар, то вполне мог сделать это так, чтобы никто не узнал. Но зачем-то ждал, пока они явятся и раскроют себя. Или… или до определённого момента он не мог ничего предпринять? Возможно, и у него есть некие запреты, которые он боится нарушить?

Кстати, есть ещё один вопрос. Если предположить, что те, кто жил до нас, вымирают от некой болезни… то нет ли её и у Кота? Я тут же попыталась прояснить ситуацию по аське, но он неожиданно резко отказался отвечать. Впрочем, на мой взгляд, такая реакция подразумевала, что патология не обошла его стороной. А судя по тому, что удалось узнать, конец один… Вряд ли Коту хочется умирать, да ещё такой смертью. Даже если его организм оказался крепче и болезнь развивается медленней, сомневаюсь, что у кереля много времени.

Косвенно версию про заболевание подтвердил тот факт, что в начале десятого года аккаунт Кота замер в режиме «буду позже». Статус не сменился ни за неделю, ни за месяц, ни за больший срок — только время простоя увеличивалось. И через полгода мы пришли к выводу, что Кот погиб — либо от болезни, либо по каким-то естественным причинам. Ведь если бы его убили люди — они не забыли бы забрать компьютер.

Через некоторое время Игорь высказал дикую, на первый взгляд, идею. Предположительно, для трёх наших видов подходят разные территории. Скорее всего, где-то они пересекаются, но не сильно. Однако не известно ни одного случая, когда бы керели высадили только один вид: минимум два (людей и йети или людей и эльфов), а порой и все три разом. Даже в том случае, когда какому-то виду грозила почти неминуемая гибель — как, например, людям здесь. Возникает закономерный вопрос: с какой целью?

— Я долго ломал голову, — признался математик. — И вдруг подумал: а что, если это сделали для того, чтобы выжившие знали, что они не одни? Чтобы понимали, что разумных видов несколько. Вот только зачем это керелям — пока не понял.

Предположение вполне себе рабочее. Ведь если бы нам просто сказали, что мы не одни — это быстро бы забылось. А пообщавшись с другими видами, уже не получится проигнорировать их наличие. Уже сложатся какие-то отношения: ненависть, страх, симпатия — но не безразличие.

До сих пор одним из самых больших исторических вопросов остаётся следующий: почему эльфы возродили все три вида? Ведь, если судить цинично, то сомнительно, что это сделано из некой абстрактной гуманности — ну не заметно её у керелей. Значит, преследовалась какая-то конкретная цель. А если вспомнить, что цивилизация на этой планете гибла неоднократно и ее, скорее всего, каждый раз возрождали все три вида (иначе о них уже давно бы забыли) — мы зачем-то необходимы друг другу. Или, в худшем случае, одни виды нужны другому. И не может ли оказаться так, что гибель цивилизации становилась неизбежна уже после исчезновения всего лишь одного из разумных видов?

Шли годы. Мы продолжали существовать: здесь, в местах, где, по словам самозваных уриасар, люди выжить не способны. Наверное, в каком-то плане нас действительно можно назвать извращенцами. Мы не ушли и даже не пытались: те слабые поползновения можно не считать. Свободные изменились: и внешне, и по сути. Но мы уже не вымирали, более того, население начало потихоньку расти. Медленно, с провалами, когда случались серьёзные эпидемии, но верно. Каждый новый взрослый был шагом в будущее, очередной маленькой победой.

Драконы, хотя и остались жить на острове, но теперь активно общались с остальными свободными. Благодаря лекарствам и репелленту теперь они могли больше времени проводить вне пещер, в результате обзавелись крепкими лодками и каждый лунный месяц приплывали в Волгоград для обмена и торговли. Город стал не только медицинским центром, но и площадкой для тех, кто хочет продать или купить товар, узнать новости и даже просто пообщаться. Селение волгорцев стало настоящей столицей не только союза племён, но и всех свободных.

Цезарь умер в середине одиннадцатого года, лишь чуть перешагнув девятилетний возраст (примерно в двадцать пять земных лет). Но в свои девять он выглядел старым. Организм не выдержал постоянных болезней, огромной нагрузки, которую давала окружающая природа, износился и одряхлел. Волосы поседели, лицо покрылось морщинами, фигура деформировалась.

Мужчина прожил короткую, но насыщенную жизнь. Он до самой смерти работал врачом в Волгограде. Помогал людям, спасал детей… и хоронил тех, кого не удалось вылечить. После гибели Цезаря осталась его семилетняя жена с маленькой дочкой на руках и вставшим на ноги сыном. Ещё одна девочка к тому времени уже перешагнула двухлетний рубеж. К сожалению, сына Цезаря нам спасти не удалось — он погиб, как и многие другие дети. Но младшая дочь выжила — в результате у Юли было утешение в виде двух внучек. Двух наследников из восьмерых родившихся (как и раньше, у человеческих женщин дети появлялись парами, и один, более крупный ребёнок, был обречён).