Николай Басов - Главный противник

Последняя формулировка сразила Ростика.

— Послушай, Сатклихо, ты сколько времени учил русский?

— Лет семь, едва мы приняли решение двинуться в вашу сторону.

— Вы в то время находились очень далеко?

— Для Полдневья — не очень. Мы были в состоянии вас ощутить, прочитать и, конечно, до вас до браться. Что и проделали.

— Телепатически?

— Очень узконаправленной, длиннофокусной телепатией. Собственно, это уже не телепатия, это скорее... Волновой перехват. — Старец потер руки, словно ощущая в них какое-то неприятное жжение, встряхнул их, словно сбрасывал капли воды, и добавил: — В любом случае следует признать, нам повезло. Такая сходимость по физиологии, по генетике... Я даже начинаю подозревать, что это не случайно. Мы — выходцы из одного и того же мира.

— У нас на Земле никто не знает телепатии.

— Во-первых, никто не знает, из каких мы времен, может быть, мы ваши давние предки, когда цивилизации могли иметь другой психофизиологический режим, вполне позволяющий развить не только телепатию, но многое другое. А во-вторых, мы можем оказаться вашими потомками. То, что мы прибыли в Полдневье на четыре тысячи лет раньше, ничего не доказывает.

— Как звучит ваш язык?

— Ты хочешь по звучанию слов понять, происходим ли мы из одного мира?

Казалось, Сатклихо поражен такой глупостью. Но Рост и сам уже все понял.

— Нет, просто... Согласен, это в самом деле не очень умно. — Чтобы не попадать впросак, он как следует поразмыслил, прежде чем задал следующий во прос. — Четыре тысячи лет — это много. Вот только... вы что же, всегда вот так бродяжничали?

— Бродяжничество разрушает культуру. Вернее, невозможно подняться выше определенного, очень низкого уровня... Не спрашивай, почему так происходит, я не смогу объяснить, не используя базовых элементов нашей науки об обществе, которых ты не знаешь. — Сатклихо подумал и добавил очень жестко: — Мы были довольно развитой расой здесь примерно на протяжении трех тысяч лет. У нас была хорошая специализация... Но мы проиграли войну, которую не должны были начинать. И вот теперь находимся на грани физического истребления.

— Специализация — что это такое?

— Каждое разумное сообщество тут имеет ту или иную специализацию. Проще говоря, раса делает то, что у нее лучше получается. Есть математики, есть биологи, лингвисты, солдаты, крестьяне.

— Кем были вы?

Сатклихо помедлил, прежде чем ответил:

— Мы были жрецами. Пытались выстроить из разных верований единый, эффективный для Полдневья культ.

— Общую для всех веру?

— Не только веру. Но личностные методы развития. Персональные схемы постижения божественной воли и отклонения от нее.

— Разве нечто божественное может отклониться от предназначения?

Сатклихо усмехнулся.

— Предусматривая в каждом человеке свободу воли, Абсолют, разумеется, предусмотрел и отклонение от идеальной, наиболее приемлемой для мира версии. Долг настоящего человека не доводить дело до этого, но если уж это случилось... Нужно исправлять положение. Вот мы сейчас, оказавшись в том состоянии, в каком ты нас застал, и пытаемся все исправить.

— С помощью человечества?

— С помощью человечества.

Страшное подозрение заползло в душу Ростика.

— Эй, а вы не пытаетесь исправить свои ошибки за наш счет? Не пробуете втравить нас...

— Неправильно, Ростислав. Мы, приняв крещение, стали едины. Мы есть вы, а вы, так сказать, выходцы с Земли, больше ими не являетесь... Вернее, конечно, являетесь, но практически... об этом можно забыть.

— Я понял. — Рост подумал. — Может, вы и правы. Но, выражаясь твоими словами, мы по-настоящему перемешаемся только тогда, когда у нас появятся общие дети. Если это возможно.

— Это возможно. И дети эти будут очень талантливые, — с явным удовольствием проговорил Сатклихо.

Новое подозрение возникло в Ростике. И оно было естественно у мужчины, жизнь которого, к сожалению, — оказалась не самой удачной на личном, как говорится, фронте.

— А не хотите ли вы использовать наших?..

Он не договорил. Но его прокурорский тон не вызвал в Сатклихо ни малейшего затруднения в самом вопросе.

— Ваших женщин? — Он откровенно расхохотался. В его веселости было даже что-то обидное. — Все как раз наоборот. Сколько ты видел у нас мужчин? Мало, верно?

— Откуда я знаю; может, они все в Боловске остались?

— Они не остались в Боловске. Они все тут, и их столько, что мы не сможем даже надеяться на продолжение нашего рода без помощи ваших мужчин... Хотя бы в прежнем количестве. А желательно — с увеличением общей популяции. — Сатклихо помолчал, потом договорил: — Так что все наоборот. Мы предлагаем вам любовь наших женщин и рассчитываем, что детей, которые появятся, вы будете любить не меньше, чем рожденных от ваших природных жен.