Курт Сиодмак - Искатель. 1995. Выпуск №2

Нет! Не могу в это поверить!

Но вот вопрос: могло ли короткое замыкание пробудить в мозге какие-то новые силы — подобно тому, как электрошок вызывает к жизни скрытые резервы человеческого организма?

19 октября

Я не спал всю ночь — вероятно, слишком устал.

На столе лежали специально приготовленные карандаш и бумага, но телепатический сигнал так и не поступил. Время от времени, испытывая какое-то смутное желание подняться и подойти к письменному столу, я сознательно подавлял в себе это побуждение — боялся, что оно окажется результатом нервного расстройства, а не воздействия со стороны Донована.

Мне нужно быть уверенным в его влиянии на меня!

Чем больше я думаю о каракулях в рабочем журнале, тем больше убеждаюсь, что они стали следствием обычного сомнамбулизма.

Мысль о полном провале моего эксперимента приводит меня в отчаяние.

20 октября

Сегодня Дженис уехала в Лос-Анджелес.

На станцию ее отвез Шратт. Перед их отъездом мы о чем-то разговаривали — не помню, о чем именно.

Мои мысли заняты проблемой, которую передо мной поставил мозг Донована. Мне не терпится заснуть и дать ему возможность вступить в контакт со мной.

Вечером приму снотворное. Может быть, оно подавит мою волю.

21 октября

Как необдуманно я поступил, приняв веронал! Он парализовал не только волю, но и все уровни сознания — не оставил никаких шансов для внешнего воздействия.

От нервного перевозбуждения у меня начались слуховые галлюцинации. Я должен взять себя в руки. Неврастеник не имеет права быть медиком, тем более — ученым.

Сейчас лучше не торопить события. Пусть все идет своим чередом.

25 октября

За эти дни ничего особенного не произошло. Электрический потенциал биополя возрос до полутора тысяч микровольт и все еще увеличивается.

Я похудел. Пищу мне готовит Франклин. Только теперь я понял, что Дженис, знавшая о моем плохом аппетите, во все блюда добавляла витаминные концентраты. Лишившись этой принудительной диеты, я начал терять силы. Думаю, моя повышенная утомляемость объясняется нехваткой витамина В-прим в рационе.

Я очень устал.

27 октября

Еще одно послание. Я написал его сам, но моей рукой явно управлял мозг, неподвижно лежащий в стеклянном сосуде с конической крышкой.

Снова — имя, написанное корявым, неровным почерком. Как будто расписался очень больной старый человек. Или это потому, что я писал левой рукой, подобно Доновану? Буквы в точности воспроизводят его подпись — в газетах мне встречалось факсимиле. Те же самые каракули. Вокруг — характерный вензель. Буква У больше похожа на печатную, чем на прописную. За последней Н тянется длинный хвостик. Это не мой почерк.

Мозг нашел способ вступить в контакт со мной. Возможно, на его активность повлиял электрический удар; а может быть, перенасыщение питательным раствором привело к каким-то функциональным сдвигам в клетках серого вещества.

Я несколько часов неподвижно сидел на краю кровати.

Мне необходимо еще одно доказательство — новое, неоспоримое!

30 октября

Сегодня такое доказательство появилось.

Боюсь, как бы мозг вновь не пострадал от электрического удара — напряжение электромагнитного поля возросло до двух с половиной тысяч микровольт, а мне ничего не известно о сопротивлении образовавшейся массы серого вещества.

Сидя за рабочим столом, я вдруг почувствовал какую-то непонятную усталость. Странное дело: она ощущалась не столько в теле, сколько в голове. Я продолжал думать о работе, но мысли стали какими-то вялыми, точно заторможенными. Затем я как бы со стороны увидел, что моя левая рука пришла в движение, взяла авторучку и начала писать.

На этот раз имя было написано полностью: Уоррен Горас Донован. И — словно в знак достоверности — обведено замысловатым вензелем.

Моя рука отложила авторучку, мысли обрели привычную быстроту. Как будто вынырнули из какого-то глубокого омута: затрепетали, взбудоражив сонную гладь.

Я подошел к стеклянному сосуду. Мозг Донована бодрствовал.

«Это ты заставил меня написать твое имя?» — отстучал я по стеклу.

Немного подождав, я повторил этот вопрос — уже медленнее, как на уроке азбуки Морзе.

Затем вернулся к столу.

И снова почувствовал какую-то внезапную тяжесть в голове. Я полностью отдавал себе отчет в том, что делаю, — только двигательные рефлексы вышли из-под контроля.

Я увидел, как моя левая рука взяла авторучку и вывела на бумаге отчетливые буквы: «Уоррен Горас Донован!»