Евгений Лукин - Ты, и никто другой

…И терминология дивная: «калитка», «окошко»!.. Собственно, над физической стороной явления Андрей не задумывался, да и не имел к этому данных. Дыра представлялась ему чем-то вроде прозрачного пятнышка на старом детском надувном шарике, когда уставшая резина истончается, образуя бесцветную округлую точку, мутную по краям и ясную в центре.

Андрей, зябко горбясь, сидел в комнате монтировщиков и думал о том, что сегодня обязательно надо пройти мимо вахтёра. Вчерашняя ночёвка в театре успела стать темой для сплетен.

Бедная Ленка! Положение у неё, прямо скажем, дурацкое. Ну, я понимаю, разбить семью главного режиссёра — это престижно, это даже в некоторой степени реклама, карьера, наконец! Но разбить семью рабочего сцены… Фи!

Андрей обратил внимание, что пальцы его правой руки в кармане лёгкого пальто ощупывают какой-то маленький округлый предмет, видимо, завалявшийся там с весны. Вроде бы галька. Откуда?

Вынул и посмотрел. Да, это был гладкий коричневый камушек. Четырёхлетний Денис находил их на прогулках десятками и набивал ими карманы Андрея, каждый раз серьёзно сообщая, что это «золотой камушек». Чем они отличаются от простых камней, Андрей так и не постиг.

Да-да, именно «золотой камушек».

Всё, что осталось у него от Дениса.

Ну что ж, жёны мудры. Жёнам надо верить. Сказала: «Не выйдет из тебя актёра», — и не вышло. Сказала: «Никакой ты отец», — значит, никакой.

— Андрей!

В дверях стояли Виталик и Серёга, оба в пальто.

— Может, хватит, а? Кому ты что так докажешь!

— Да. — Андрей очнулся и спрятал камушек. — Пошли.

На первом этаже он свернул в туалет, подождал, пока ребята отойдут подальше, и сдвинул на окне оба шпингалета.

— Вась, ты, когда на складе спал, что во сне видел? Не премию, нет?

— Да, Вася, премию ты проспал…

Они обогнули театр и вышли на ночной проспект. Дождя не было, но асфальты просыхать и не думали. Действительно, стоит ли? Всё равно мокнуть…

Андрей шёл молча, слушал.

— А говорил-то, говорил! «Банзай меня до пенсии ловить будет!» «У Банзая нюха нет!..»

— Не, Банзая не проведёшь. Банзай кого хочешь сосчитает. Верно, Вась?

— Да поддался я ему, — хрипловато отвечал трезвый и печальный Вася-Миша. — Что ж я, изверг — администратора до кондрашки доводить…

— Ну ладно, мужики, — сказал Андрей. — Мне налево.

Остановились, замолчали.

— Ты меня, конечно, извини, Андрей, — заявил вдруг Серёга, — но дура она у тебя. Какого чёрта ей ещё надо? Пить из-за неё человек бросил… Это я вообще не знаю, что такое!

— Если домой идти не хочешь — давай к нам, в общежитие, — предложил Виталик.

— Спокойно, мужики, — сказал Андрей. — Всё в норме.

Он действительно пошёл влево и, обогнув театр с другой стороны, остановился возле низкого окна с матовыми стёклами. Впереди по мокрым асфальтам брела поздняя парочка.

«В самом деле сочувствуют… — думал Андрей. — Они мне сочувствуют — а я им?.. Ладно. Как это сегодня сказала Ленка?.. „Я нехорошая. Я скверная…“ Так вот: я — нехороший, я — скверный… Но, если только догадка моя правильна, — простите, ребята, я устал. От вас ли, от себя — не знаю. Надеюсь, что от вас…»

Парочка свернула в переулок, и Андрей открыл окно.

Девушки нигде видно не было. Летательный аппарат — ни на что не похожая металлическая тварь — тоже куда-то исчез. В прошлый раз из-за коттеджика, поблёскивая суставами, выглядывала его посадочная нога.

Значит, улетела хозяйка на день, на два. Или на неделю. Или навсегда. И будет стоять посреди степи брошенный коттеджик с настежь распахнутыми окнами, и на полу будет оседать пыль, а может, и не будет — если какой-нибудь пылеотталкивающий слой…

Андрею понравилось, как спокойно он подумал о том, что девушка, возможно, улетела навсегда. Иными словами, опасение, что он в неё влюбился, отпадало на корню. Всё было куда серьёзнее… И слава богу.

На лысой издырявленной норами площадке сидели, растопырясь, металлические зверьки — то ли грелись, то ли отдыхали. Солнце там ещё только собиралось идти к закату.

— Перекур с дремотой? — усмехнувшись, сказал Андрей «ёжикам». — Сачкуем без прораба?

Он медленно обошёл этот всё время поворачивающийся к тебе овал, внимательно его изучая. Впервые. Раньше он интересовался только тем, что лежало по ту сторону.

Закончив обход, нахмурился. Ничего, кроме ассоциации с прозрачной точкой на старом надувном шарике, в голову по-прежнему не приходило.