Евгений Лукин: Вторжение

«Здорово же я его изуродовал, — мелькнуло у Царапина. — Полчерепа точно снёс…»

Он подошёл к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени, взялся за респиратор — и тут же отдёрнул руку. За какие-нибудь доли секунды он понял всё.

Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное. Нечеловеческое.

На Царапина смотрели мёртвые линзообразные глаза с вертикальными кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор, оказалось уродливыми челюстями, вернее — жвалами, потому что они, судя по всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых — в горизонтальной.

— Ты видишь?.. Ты видишь?.. — захлёбывался Акимушкин, тыча стволом пистолета в лежащего. — Царапин, ты видишь?..

Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся «фалангу» — скорее всего ту самую, третью, потому что у неё недоставало двух лап, видимо, отхваченных пулей из лейтенантского «макарова». Они расстреляли её в клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.

На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.

— До-ло-жить!.. — низким чужим голосом выговорил Акимушкин. — Немедленно обо всём до-ло-жить!..

Его сотрясала дрожь. Он боком пошёл к воротам, словно опасаясь повернуться к лежащему спиной.

— До-ло-жить… — лихорадочно повторял и повторял он. — Доложить немедленно…

В проёме белело искажённое лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на растерзанную выстрелами «фалангу», и карабин в руках у него прыгал. Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.

— Петров! — бросил он. — Всё отставить… Будем считать, что ты действовал по обстановке. А сейчас иди поохраняй. Только затвор сразу передёрни и… ради бога, осторожнее! Царапин, ты — со мной, в кабину!

В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин схватил микрофон.

— Слушает «Кабина»!

— Ты!.. — Жоголев задохнулся. — Ты где ходишь? Что у вас там творится?

— То же, что и у вас!

Они поняли друг друга с полуслова.

— «Фаланги»? — быстро спросил Жоголев.

— Если бы только «фаланги»!

— А что ещё?

— Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые, чёрные… скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял?

— Чёрные? — ошалело переспросил Жоголев. — В смысле — негры?..

— Какие, к чёрту, негры?.. Как увидишь — сам всё поймёшь! Отключись пока!

Акимушкин перекинул тумблер.

— «Управление», ответьте «Старту»!

— Слушает «Управление», — послышался в динамике откуда-то из другого мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина.

— Докладывает «Старт»! Сеня, нас только что атаковали!

Судя по тишине в динамике, все в «Управлении» замерли после этих слов. Слышно было, как кто-то метрах в трёх от микрофона переспрашивает: «Что? Что он сказал?»

— Атаковали? — с безмерным удивлением вымолвил Мамолин. — Как атаковали? Кто?

— Не знаю! Если ещё не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно — уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У Жоголева двое пропали без вести. И самое главное… Самое главное… Ты вот о чём предупреди…

Он замолчал, решаясь.

— В общем так, Сеня, — с усилием выговорил он. — Это не люди.

Мамолин переваривал услышанное.

— Не люди? — озадаченно переспросил он. — А кто?

— Не знаю… — вздрогнув, сказал Акимушкин. — Монстры, дьяволы, пришельцы из космоса!.. И вот ещё что доложи: у них огромные «фаланги»…

— Фаланги пальцев? — туповато уточнил Мамолин.

— Пауки! — рявкнул Акимушкин. — Три года в Средней Азии служишь — фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки!

— Акимушкин! — взвизгнул Мамолин. — Ты… Ты что, пьяный? Я сейчас в бригаду сообщу!..

В динамике что негромко, но отчётливо хлопнуло, затем он взорвался неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил кнопку на своём микрофоне.

— Ну вот и до них добрались, — очень спокойно, почти безразлично заметил Царапин.

Перед капониром дважды ударил карабин Петрова.

— Иди помоги ему! — бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный пол, побежал к воротам.

Ночь оглушила его. Лунное серое небо свистело и выло реактивными двигателями. «Неужели всё-таки война? — беспомощно подумал Царапин. — Но с кем? Не с этими же…» Где-то севернее возник жуткий повышающийся вой — что-то большое и тяжёлое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали. «Ддумм…» — донеслось из-за третьей пусковой, словно чугунная болванка врезалась в землю.